Окунуться в весенний мотив.
Перебрав горький опыт слезами,
Искусав коготки, локотки,
Тихий вечер любовных признаний
Засыпает на теплой груди.
Собакам
Я сердце свое из груди
Отдала
На съедение собакам.
Все как зашибло внутри.
Только я.
Я сама виновата.
Я покорно на жертвенник
Шла,
Озираясь, не глядя под ноги.
Я сама себя предала
И свои все родные пороги.
Платье в горох
Ты наряжалась в весеннюю прыть
И, куда-то все время спеша,
Убегала, чтоб дома не быть,
Куда тело – туда и душа.
Ты напивалась,
Да так, чтоб заснуть.
Чтоб покрепче, наверняка,
Невозможно тебя чтоб вернуть —
Слишком пьяные облака.
Ты любила красиво начать,
Стол накрыть, сыр, вино
В красивом бокале…
Но так быстро все это ушло,
Привыкаю к другой маме.
Твое нежное платье в горошек,
Как его ты гордо несла,
Под мяуканье мартовских кошек
За бутылку спиртного сдала.
А потом…
Шторы сдернуты с окон,
Да и все, что в доме лежит,
Очень скоро все это просто
Моя мама сменяла на спирт.
Это я сейчас понимаю,
Что тебе хорошо было так.
Но тогда мир мой рухнул.
Мама,
От чего весь этот бардак?
Что ты выбрала вместо дочек?
Что там было, на том самом дне?
Ты так быстро пришла к своей точке,
Бесконечно прячась в вине.
Ты любила всегда наряжаться,
Помнишь? Это платье в горох.
Ты стремилась с утра напиваться,
Чтоб вернуть никто уж не смог.
Вспомнилось
Когда-то девчонкой с бантами,
Маму за руку держа,
Бойко, прыжками-шагами
По зеленой аллее я шла.
Деревья казались большими,
И все почему-то в цвету,
А мама какую-то гадость
Все время вертела во рту.
Я помню, как по витрине,
Большой, из простого стекла,
Дождинка, как по картине,
Как краска,
Тихонько стекла.
Я помню, как ты молчала,
И слезы твои по щекам.
Курила, слезу вытирала…
Я закурю с тобой, мам?
Америка
Шпилька тонкая,
Кофе горький,
По ночам – в подушку истерика.
Хрупко-тонкая,
Прядь с сединкой,
В сорок пять открыла Америку.
Много музыки,
Утром холодно,
И сама для себя оладушки.
Сама робкая,
Все надеялась,
А могла уже стать бабушкой.
Вчерашние