Всем нам,
кому порой не хватает
по-настоящему хороших друзей.
На пару часов я одолжу вам своих.
Дорогие читательницы и читатели,
я не уверена, что вас действительно нужно предупреждать, о чем эта книга. Но кто я такая, чтобы об этом судить?
Речь в этой истории пойдет о музыке и тишине. О страхах, оковах и панических атаках, а также о смелости, стремлении к свободе и желании разрушать границы. Персонажи в ней, разумеется, не все делают правильно. Да и кто, в принципе, делает все правильно?
Перечень тем, которые могут стать потенциальными триггерами, вы при необходимости найдете на странице 506 – однако там содержатся спойлеры к сюжету.
От всей души благодарю своего бета-ридера, отвечающего за специфичную проблематику, Джоанну М’Баку.
Часть 1
Когда я впервые попал в Ливерпуль,
Я сразу пошел кутить.
С трудом добытые гроши спустил я на раз, два, три,
Пил так, что не мог больше пить.
Но стоило всем деньгам уплыть, захотел я большего вскоре.
И лишь ослепнув совсем, можно решиться затем
Опять вернуться в море.
Опять, опять, опять вернуться в море.
И лишь ослепнув совсем, можно решиться затем
Опять вернуться в море.
Ханна
«Никто не умрет девственником. Жизнь всех поимеет».
Поезд трогается, и нарисованный аэрозольной краской портрет Курта Кобейна рядом с его же цитатой, на буквы которой я смотрела последние двадцать минут с другой стороны окна, уезжает дальше без меня.
На вокзале Лайм-стрит полно людей. Сотни голосов, стук и визг колес по рельсам и шум тысяч шагов по камню эхом поднимаются вверх. Под стеклянным куполом звуки превращаются в густую серую массу, как тесто, если его месить слишком долго. Еще пара-тройка безобидных звуков, и вся эта хрень обрушится на нас сверху. Я невольно втягиваю голову в плечи, желая спрятаться под курткой от какофонии вокруг.
Но идти на попятную уже поздно, так что я направляюсь в сторону нужной платформы. Уворачиваюсь от студентов, компаний увешанных фотоаппаратами туристов и людей с рюкзаками, идущих по следам The Beatles.
Ощущение возвращения домой, которое я втайне надеялась почувствовать по приезде в Ливерпуль, так и не появилось.
В поисках чего-то знакомого выхожу в главный зал вокзала. Джинсы, которые стали велики, с каждым шагом сползают все ниже на бедра. А когда я наконец оказываюсь перед Costa Coffee[1] и отмечаю, что тут пахнет как всегда – как раньше, – становится понятно: Ливерпуль остался прежним, но, несмотря на это, я больше не чувствую себя здесь как дома.
Потому что я сама уже не та.
Среди светящихся оранжевых букв и мелькающих цифр ищу нужный поезд: Северная линия, в сторону северо-западного Уигана. «Следующий придет примерно через двадцать минут», – выясняю я, пока ищу в кармане парки кошелек, чтобы заплатить три фунта за кофе – действительно хороший кофе из свежемолотых бобов и горячего вспененного молока. Вау. Одна мысль об этом просто невероятна. Однако все остальные строки на табло все еще приковывают к себе внимание, а названия городов словно нашептывают мне на ухо тихие обещания, так что я застываю с монетами в руке.
Лидс. Лондон. Глазго.
Вроде бы так легко сесть в какой-нибудь поезд и уехать подальше отсюда. Куда-нибудь, где меня никто не знает и где можно просто начать все заново.
Но прежде чем воображение добирается до момента, в котором я зарабатываю себе на жизнь при помощи старой, купленной где-то по дешевке гитары, его резким голосом осаживает мозг: «Тебя не было рядом, чтобы держать бабулю за руку в ее последние часы. Тебя не было рядом, чтобы выслушать слова, которые она, возможно, хотела тебе сказать. Тебя просто не было. А теперь ты мечтаешь о побеге, хотя последнее, о чем она просила тебя, – спеть на ее похоронах. Неужели ты всегда была такой отчаянной эгоисткой, Ханна? Или это они с тобой сделали за тот год, пока…»
– Эй, осто..!
Не успеваю я дослушать оклик или хотя бы что-то понять, как в меня кто-то врезается, больно ударив по груди и плечу. У меня выбивает весь воздух из легких. Столкновение такое сильное, что я падаю и жестко приземляюсь на пятую точку. Монеты со звоном рассыпаются по каменному полу, а ладони простреливает обжигающая боль.
– Вот черт, прости, пожалуйста! Извини, изви… – Виновник столкновения приблизительно моего возраста. Он хватает меня за руку, нерешительно тянет, но тут же отпускает, прежде чем я достаточно приподнимаюсь, чтобы встать на ноги. – Извини! Но тот бродяга… Я просто пытался его догнать. – Он лихорадочно