… По прошествии трех дней после бала граф нанес ей визит. Дворецкий, доложивший имя визитера, заметил, как щеки молодой графини при этом, вспыхнули румянцем, и она в недоумении уставилась на него. – Уж не ошибся ли?
– Что доложить, Ваше сиятельство? Примите?
– Приму! – ответила она, и лишь только дворецкий повернулся к ней спиной, чтобы уйти, взглянула на себя в зеркало, висящее в массивной позолоченной рамке на стене.
– Господи! – воскликнула она, после того, как мимоходом дала положительную оценку своей внешности.
– Зачем он… – Однако додумать эту мысль ей было не суждено.
Двери в гостиную распахнулись и на пороге появился Сен-Жермен в своих черных одеждах. Он отвесил ей поклон, и Лизонька, ответно приседая, ощутила, как у нее дрожат колени.
«Может, я его просто боюсь?» – мелькнула при этом мысль. – «Или просто пасую перед его величием?»
– Елизавета Арсеньевна, прошу прощения за дерзость, но меня посетило непреодолимое желание увидеться с Вами и поговорить о покойном Вашем супруге, ибо нас с ним связывало не просто случайное знакомство.
– Не случайное? – удивилась Лизонька.
– Отнюдь. – И граф бегло окинул гостиную, заставив Лизоньку проследить за его взглядом и понять это как упрек к ее негостеприимному расположению.
– Простите, граф, проходите, прошу Вас – опомнилась она, и указала ему на кресла, усевшись первой в одно из них.
– Приказать принести вина? – спросила она, включаясь в роль гостеприимной хозяйки.
– Пожалуйте! – кивнул граф, и Лизонька протянула руку к колокольчику, лежащему на столике возле кресла.
Она слегка расслабилась, выпив несколько глотков вина, которое граф самолично разлил по бокалам и преподнес ей, а потом обратила свой взор на Сен-Жермена.
Граф же, в свою очередь, принялся рассказывать ей о том, что связывало его с Петром Петровичем Лукиным.
– Надеюсь, Вам известно, Елизавета Арсеньевна, что супруг Ваш являлся активным членом организации масонов?
– Я не вникала в его дела – честно призналась Лизонька, для которой такое заявление графа было совершенной новостью. – Но мне очень интересно было бы об этом узнать – тут же выказала она желание, чтобы не выглядеть в глазах графа совершенной невеждой.
А он, казалось бы, только и мечтал услышать об этом ее желании и, улыбнувшись, принялся рассказывать ей о масонстве и о том, что именно это и связывало графа с ее покойным супругом. В речи графа присутствовала какая-то особая величавая грация, притягательно действующая на собеседника и благородство, подоплекой которого служила его внутренняя утонченность и культура поведения.