Правильное дыхание. Д. М. Бьюсек

на меня посмотрел – что ответно я тут же – в первый и последний раз – четко представила себе нашу дальнейшую целиком и полностью совместную жизнь: и как мы работаем дома бок о бок, и как я меняюсь, а он нет, а что, форма-то хорошая: и тощий, и мускулистый, такие долго держатся, и как заводим детей – и чтоб девочка была хулиганка, а мальчик – зануда, но можно и наоборот, и как проживаем разные времена, и как наступает полнейшая свобода и мы зарабатываем кучу денег, и как путешествуем по разным странам, и как эта чудесная жизнь все тянется бесконечно, и как не хочется, чтобы она кончалась… – и все это он явно читал в моих глазах, ну, может быть, в адаптированной версии, более «мужской», вроде бесконечного вот такого же валяния в постели в разнообразных вариантах, – потому что улыбался так же довольно, как и я, – пока вдруг как будто не вспомнил о чем-то. И тут же преобразился – улыбка сошла, смотрит то ли грустно, то ли виновато. С беспокойством смотрел – что меня немедленно отрезвило и заставило с удвоенной скоростью заработать головой. Так что выпалила почти наугад, даже не зафиксировав мыслительную цепочку:

      О: – Кстати, а откуда у тебя эти шрамы на животе?

      Тут он привычно окаменел, и я поняла, что не промахнулась.

      СН: – Прободение язвы? – именно с вопросительной интонацией, вроде: «Устраивает как вариант?» Меня-то такой вариант устраивал абсолютно – ну, прободение, ну, можно жить себе дальше, ну, диета номер 5, ничего страшного… Меня устраивал, а мою голову – нет.

      О: – А почему ты тогда такой худой? После язвы это совсем необязательно.

      СН: – На себя посмотри. Вон, тоже ребра торчат.

      О: – В моем возрасте это нормально. А в твоем – метаболизм уже не такой быстрый. Или (с надеждой) ты с тех пор диету соблюдаешь с повышенной строгостью, да? Чтобы желудок не растягивать?

      Вариант тоже был вполне подходящий, но неверный, так как он молча растянулся на спине и на секунду прикрыл глаза.

      СН: – (отрицательно качая головой) Нечего уже растягивать. Хотя и есть с тех пор приходится избирательно, да.

      Тут мир потихоньку начал рушиться.

      О: – Как это нечего? …В смысле – нет желудка? Удалили? Весь? А почему?

      СН: – (с некоторой гордостью) Не весь. Где-то вот столько (сдвигает пальцы) осталось. Примерно 0,175. Ну, почему-почему…

      О: – Не знаю… Но не опухоль, тьфу-тьфу-тьфу?.. Что, правда? – здесь потребовалось какое-то время на упрямое сгребание в кучу развалин того мира и попытку восстановить хоть что-то из обломков, одновременно отстраняясь от масштабов катастрофы. – (деловито) То есть, был рак желудка (опять с вопросительной интонацией устраивающего варианта и ударением на «был») – который вырезали?

      СН: – Был (ему этот вариант тоже нравится). Но там обычно даже после операции остается какая-то мелкая дрянь, весь вопрос в том, как она себя ведет. Мне тогда честно прикинули года два. В смысле, жизни.

      О: – (осторожно) И когда это было?

      СН: – (бодро) Пять лет назад.

      О: – …А, ну, эти их прикидки.