Отблагодарил братьев. Двумя литрами водки. В Енисейск за ней специально ездил, в путний магазин с добрым названием «Хороший». Без меня и выпивать не согласились братья, скромные: тушили мы, мол, но сарай-то твой, оно и верно – был вынужден помочь, к утру управились совместно и благополучно. Солнце и не взошло ещё, а я уже был у себя, в кровати. Без мокрой простыни уснул, спал до обеда. Взявшийся невесть откуда советский ещё трелёвочник, сотрясая землю и отзываясь тревожно в стёклах окон, прополз натужно мимо дома – разбудил. Лесу уж нет вокруг – куда средь бела дня подался? На место совершённого им в недавнем прошлом преступления потянуло его железную душу?
Что ж не подумать так спросонья-то, я и подумал.
Наступил – неминуемо – август.
На Илью-пророка, второго числа, когда святой пописал в речки, запретив таким необычным образом людям в них купаться, когда громкоголосая кукушка, с лёгкостью и успешно вырастив своих птенцов, перестала куковать, разразилась, как положено для наших мест – из года в год так повторяется, – гроза.
Илья без грома не бывает.
Будто рвалась, удерживаемая кем-то или чем-то насильно, рвалась, назрев и перезрев, в наши места из дальних палестин – оно и впрямь, ни капли с неба за два месяца не брызнуло, не громыхнуло, не сверкнуло, – и, всё же вырвавшись, на нас напала. Не абы как – остервенело.
А с ней, с грозой, как адъютант или денщик, и шквальный ветер заявился.
Ох, покуражилась, как скажут наши старики, подиковала. Одно название – бяда.
Повалило в тайге – легальных мало нам и чёрных лесорубов – деревья престарелые и неустойчивые, просеки целые пробило. На покосах разметало и пролило насквозь, до одёнок, смётанные, но не усевшие ещё стога и зароды – сушили после, перемётывали. Оборвало упавшими лесинами в нескольких местах по электрической линии провода.
Света не было в Ялани двое суток, пока наладили. Без холодильника – в жару такую! Без телевизора – уж ладно. Но и к тому уже привыкли, – вечер и летний пусть, но надо как-то коротать, – солнце не село, спать не ляжешь.
У кого-то сдёрнуло с крыши листы жести или шифера. У соседей, братьев, трубу кирпичную разрушило. Несколько кирпичей и за ограду даже выкинуло. Одним из них – стекло, не лобовое, в левой дверце, у «Тойоты-Камри» выкрошило – кирпич лежал на пассажирском кресле. Прозрачным полиэтиленом, закрепив его чёрным скотчем, затянули временно, а для замены полноценной – карман пустой пока, давно не пополнялся. На вахту осенью поедут, на севера́, пополнят – тогда и родное, тойотовское купят, вставят. Тут ли, в районе нашем, что-то подвернётся, и закалымят. Кто б сомневался, закалымят