Нам не быть вместе. Александра Шундель

скорость, и иссохшаяся деревянная рама оформляла прямоугольник улицы в идеальный пейзаж.

      Темно-серый – мокрый асфальт.

      Темно-синий – изгиб Невы, величественной и неумолимой, с редкими проблесками ярких точек от огней города.

      Темно-коричневый – нахохлившиеся дома и куцые деревья без листвы.

      Почти песочно-серой пеленой растянулись со свинцового неба струи дождя.

      Саша рисовала так быстро, как только могла, боясь потерять это ощущение волшебства и оформившейся картины, которая теперь легла тенями не на белый лист, а на окно впереди – просто возьми и перерисуй. Черные линии проводов – резким движением, будто уводя в бесконечность. Капли на серо-стальном куполе фонаря и его свет – меркнущий в этой удушающей хмари, не справляющийся с подступающей серостью и тьмой.

      Вытряхнув на кровать вчерашнее печенье, Саша наскоро сполоснула блюдце и торопливо размешала в нем краски – серый, черный, синий, коричневый, безнадежно-желтый. Отложила в сторону карандаш с Микки Маусом – смешных механических карандашей у нее дома осталась целая коллекция – и, резко выдохнув, опустила кисточку на испещренный грифельными линиями лист…

      Когда Саша очнулась, поняв, что у нее болит согнутая спина, а пальцы окоченели и едва могут держать кисточку, было уже за полночь. На улице давно стемнело, в углу горела лампа (когда успела включить?) на полу стояла конфетница с водой неопределенного цвета (надо помыть и вернуть в сервант!), импровизированная палитра поблескивала всеми оттенками темноты, как будто никогда и не была блюдцем с курабье, – а перед Сашей, задумчиво оттирающей с пальцев краску, лежала картина. Самая настоящая картина, ей удалось поймать даже тяжелую тягучесть этих струй.

      Осторожно взяв лист на ладони, Саша слезла с кровати – шерстяные носки тут же прохватил сквозняк, гуляющий по полу – и положила рисунок на подоконник. Отошла, посмотрела, сложив руки на груди. Метнулась к тумбочке за телефоном, торопливо сделала снимок, пока свет от уличного фонаря падал на свет фонаря нарисованного – и замерла.

      Кому отправить? Маме? Она точно не поймет. Ленке, оставшейся в Энске подруге? С тех пор, как Саша плотно занялась поступлением, а потом и вовсе уехала, они совсем потерялись. Саша закусила губу, поддернула сползшие рукава свитера, поняв, что вытирала о них кисточку, стряхивая лишнюю воду, и скинула фотку Лере.

      «Прикольно! – тут же откликнулась та. – Слушай, пошли со мной на тусич с ребятами? Одна не хочу, а ты как раз не спишь