После прочтения текста приносящий присягу доставал свой нательный крестик и прилюдно целовал распятие. Далее всё тем же строевым шагом он подходил к командиру роты, чтобы получить личное оружие.
Поскольку народ вызывали по алфавиту, я со своей фамилией отбарабанил присягу одним из первых остальное время скучал в строю.
После окончания торжественного мероприятия, мы отправились в родную казарму. Там ротный старшина распахнул перед нами дверь ружпарка и, показав на оружейных стойках таблички с номерами взводов и отделений, распорядился поставить оружие согласно регламенту и крепко-накрепко запомнить номер винтовки и её месторасположение, чтобы путаницы не было. Также он предупредил, что за состояние личного оружия каждый боец несет персональную ответственность.
Затем состоялся праздничный обед. Затем личное время до конца дня. Даже на ужин шли хоть и по команде, но толпой без всякого строя. Я написал письмо Третьяковой в котором отчитался обо всех своих «успехах и достижениях». В очередной раз попросил не волновалась за меня. Бабушка хоть и проявляла в своих письмах определенное беспокойство, подозреваю, что всё её свободное время занято подготовкой к предстоящей свадьбе, и это здорово, пусть лучше посвящает себя милому дружку, нежели напрасно переживает за своего глупого и самонадеянного воспитанника. Остальное время провел на берегу пожарного пруда за казармой в тени раскидистого дуба.
Как обычно в двадцать два состоялась вечерняя проверка. Затем командиры взводов скомандовали «отбой». Праздник закончился. Завтра вновь начнутся суровые армейские будни, теперь уже безо всяких скидок. Как там в одной популярной песне прежней моей реальности пелось: You're in the army now.
Глава 6
Дорога, дорога, ты знаешь так много
О жизни такой не простой.
Дорога, дорога – осталось немного
Мы скоро вернемся домой…
А. А. Шаганов
Человек-зверь дождался, когда небольшое облако скроет ущербный лик Луны и, перебежав дорогу, укрылся в тени высокой глинобитной ограды, отделяющей большой дом с садом от шумной в дневные часы улицы. Сейчас ночь, правоверные мусульмане в большинстве своем видят уже не первый сон. Лишь ночные тати и охраняющая покой мирных граждан стража не спят. Первые промышляют незаконными делишками, вторые всячески препятствуют им в этом. Ан нет, есть еще кто-то, кому не до сна. Мимо затаившегося в тени человека-зверя прокатил свою благоухающую омерзительными миазмами тележку местный золотарь Фируз. Днем его промысел категорически запрещен, дабы не смущать дурными запахами уважаемых граждан Исфахана. Вот и приходится труженикам этой неуважаемой, но крайне необходимой профессии работать по ночам. Золотарь жевал щедро замешанный на курином помете насвай, поэтому дальше своего носа ничего не видел. Появись поблизости белый слон шахиншаха, он бы