Пациент сдержанно поблагодарил за рекомендации и вышел из кабинета.
– Кажется, я сегодня неважно себя чувствую, – с сомнением произнес Сэм.
– Ступайте домой, доктор. Я разберусь с карточками. – Медсестра была обеспокоена состоянием врача. Последние два года он всегда был в подавленном и отстраненном состоянии, но уже несколько дней эти подавленность и отстраненность достигли совершенно неприемлемой степени. Если так будет продолжаться, нужно будет доложить начальству.
– Спасибо, Линда, ты очень добра.
Оказавшись дома, Сэм открыл настежь окна во всех комнатах, наполнил стакан коньяком, подаренным на недавний юбилей, расположился на диване в гостиной и стал размышлять. Он жил в трехкомнатных апартаментах относительно нового жилого комплекса. Квартира была продумана и обставлена со вкусом. Деревянная мебель лаконичных форм, но ручной работы. Кожаные кресла. Черный лакированный паркет на полу. Винтажные узорчатые ковры во всех комнатах. Цвета и материалы вносили нотки африканского стиля в остальном скромный и минималистичный интерьер, разбавленный любопытными предметами декора и мебели.
Всю жизнь доктор раздает различные рекомендации по поводу поддержания хорошей формы, корректировки неправильного образа жизни, восстановления гармоничного физического состояния множеству людей. Не сказать, чтобы он не следил за собственным здоровьем, но его покойная жена Виолетта уделяла этому вопросу гораздо больше внимания. И, казалось, что они соблюдали все предписанные наукой тонкости и использовали любые премудрости ради заветного долголетия. Однако же Виолетта скончалась при родах, ребенка при этом тоже спасти не удалось. Человеческий фактор – ошибка того, кто, скорее всего, в отличие от них и не пытался придерживаться такого образа жизни, который обещает крепкое здоровье, стоил Виолетте и ее ребенку жизней. Ну а Сэм спустя два года столкнулся с раком в глубоко запущенной стадии. Не выкурив ни единой сигареты за всю свою жизнь, доктор заполучил рак легких. «Есть ли хоть какая-то логика во всем происходящем в этой жизни? – думал он. – Может быть, мне нужно бросить свою работу и начать вредить людям, чтобы победить недуг, перед которым врачи бессильны?»
Холодная ярость поднималась где-то в глубине его груди. Но отрешённость настолько прочно заняла свое место в привычном эмоциональном состоянии Сэма, что ярость эта, будто подавленная рвота, застревала там же, где возникла. Пренеприятнейшее состояние. Это как хотеть плакать, но не суметь проронить ни слезинки. Зайти в общественный туалет, чтобы сходить по-маленькому, но из-за окружающих звуков не суметь расслабиться и облегчиться. Некая незавершенность.
Сэм