– Поэтому Богом прошу, расскажите еще раз подробно, что вчера произошло. И будем молиться, чтобы всему этому нашлось естественное объяснение.
Бартоломей прокашлялся и начал рассказывать. При этом он время от времени вовлекал в рассказ Якоба, и тот односложно отвечал.
– Значит, драка, – заключил наконец Лебрехт. – Девушка защищается, ее сбивают с ног и, непонятно зачем, перерезают горло. Так, с этим все ясно. Но для чего этот надрез на грудине?
– Можно мне еще раз взглянуть на тело и ногу? – попросил Якоб.
Лебрехт взглянул на него с недоверием:
– Зачем?
– Мой брат сведущ в медицине, – попытался объяснить Бартоломей. – Так уж повелось, это у нас семейное. Я единственный в этом плане не пошел по стопам остальных.
Якоб незаметно кивнул. Как и многие другие палачи, он хорошо разбирался не только в пытках и казнях, но и в лечебном деле. Способности Куизлей были известны далеко за пределами Шонгау. Только Бартоломей не проявлял к этому особого интереса. Он был хорошим ветеринаром и отлично ладил с лошадьми и собаками, но люди, как полагал Якоб, по-прежнему были ему милее только мертвыми.
Капитан отступил в сторону и равнодушным жестом предложил Куизлю осмотреть труп поближе.
– Прошу. Хотя не думаю, что вам удастся обнаружить больше моего, но можете и попробовать.
Сперва Якоб занялся оторванной ногой. Ее состояние уже не позволило ничего сказать, кроме того, что конечность принадлежала пожилой женщине и пробыла в воде несколько дней. Также трудно было понять, отрезали ее или же просто оторвали. Куизль уже начал отворачиваться, но тут обратил внимание на пальцы. От увиденного палач оторопел. Он поднялся и оглядел присутствующих.
– У этой женщины сорваны с ноги два ногтя, – произнес Якоб задумчиво.
– Что? – Мартин Лебрехт нахмурился: – Хотите сказать, что ее пытали?
– С уверенностью сказать не могу. Но иначе какой смысл вырывать кому-то ногти? Чтобы подстригать больше не пришлось?
– А может, это крысы обгрызли труп? – предположил Иероним, оставив без внимания насмешливое замечание палача.
Якоб помотал головой:
– Поверьте, если кому-то вырвали ногти, мы с братом знаем, как это выглядит. Мы и сами не раз такое проделывали. Верно, Бартоломей?
Тот молча кивнул, и Якобу показалось, что капитан с секретарем чуть отступили.
Через некоторое время палач склонился над женским трупом и с шумом потянул носом, при этом ноздри у него вздувались, как паруса. Он снова почувствовал тот странный, гнилостный запах, который заметил еще накануне. Теперь запах был куда слабее, стал едва уловимым.
– Господи, что он такое делает? – в ужасе прошептал капитан.
– Он… ну, у него отличный нюх, – попытался объяснить Бартоломей. – Порой он чует такое, что от остальных