Битый триплекс закалённого стекла. Валерия Кайзер

собою беседка. В центре её деревянного пола зияла средних размеров дыра – специально под стать размерам того, что в ней разворачивалось.

      Кривые железные ступени позволяли быстро, но не с особым удобством оказаться на влажной земле. Многочисленные следы разной обуви следовали к осквернённой чёрным железной трубе с рычажком. Труба нависала над бодрым потоком крохотной реки с противоположной от спуска стороны. Это был родник, восходящий.

      Тогда же я вспомнил: не на пруд мы шли с отцом. На распутье к нему вела другая дорога…

      Резко в глаза ударил свет, и я вскочил с кровати. Прозвенел будильник, исторгая из себя предсмертные хрипы. Мы с ним во многом были похожи. Коснувшись кнопки выключения, я потянулся, протёр глаза и, спиной поворачиваясь к коридору, остановился.

      Признаться, вышло довольно забавно. То ли дело в моём зрении, то ли ещё в чём, но прежде я никогда не мог чётко разглядеть, какой быт ведут мои соседи по району. Вроде дома не сильно далеко друг от друга построены, но мне всё никак и никак не удавалось подсмотреть за другими жителями, даже если я старался – а такое обычно случалось в моменты глубокого уныния от посредственности собственной жизни.

      Теперь же я видел, как горит свет в одном из окон той самой новостройки. Наверное, у меня даже получалось смутно разглядеть силуэт мебели, расставленной по комнате (не знаю, правда, какой именно). К сожалению, очень скоро мне пришлось прикрыть глаза, потому что они не были готовы к такому испытанию дальнозоркости, ещё и на столь ярком утреннем свете.