Суровая февральская ночь, напугав людей, повелела им запереться в домах и не выказывать из них носу до самого рассвета. И люди послушно попрятались в свои коморки, где, укутавшись в теплые ватные одеяла, тщетно старались заснуть, под невыносимо тоскливый вой, доносящийся из трубы, время от времени переходящий в терзающий душу стон.
Метель торжествовала, как будто бы ей льстило то обстоятельство, что она одна завладела всеми дворами, однако ее гордости и тщеславию был нанесен удар. С большим трудом разрывая складку за складкой на белой накидке холодной госпожи, наклонив голову вперед, так что на месте лица виднелся лишь темно-серый верх облипшей снегом формовки, маленький человек пробирался вперед. Руки его были скрещены на груди, не позволяя любящему зло пошутить ветру, распахнуть старенькую почти лишенную пуговиц телогрейку.
– Ну почему так далеко, почему вдруг так далеко? – бормотал человек себе под нос, почти не открывая рта. – Всегда было так близко, а сейчас…, надо же, это именно сейчас. Но я должен идти, должен. Ах, только бы быстрее. Ну, почему ноги не идут быстрее? Да еще этот снег…, эта метель…. Брр….
Слегка приподняв голову, человек поднес руку ко лбу, чтобы укрыть глаза от норовящего залепить их снега, и, прищурившись, вгляделся вдаль.
– Да разве здесь что увидишь? – прохрипел он, но все-таки смог разглядеть чернеющую в нескольких метрах от него мусорную кучу. – Вот и она, значит, третья часть пути уже пройдена…. Уже? Еще…. Ах, насколько же еще далеко… – тяжело вздохнув, он снова опустил голову.
Как ему хотелось сейчас бежать, а не плестись со скоростью улитки. Но упрямствующая метель, казалось, собрала все свои силы, чтобы заставить бросившего ей вызов путника, развернуться в обратную сторону, и будто нарочно засыпала его сильно поношенные валенки все более тяжелеющими белыми хлопьями.
Маленькие шаги неторопливо сокращали расстояние между человеком и мусорной кучей, и внезапно ему показалась, что он услышал чей-то тихий плач.
– Кто здесь? – машинально спросил мужчина, оглянувшись по сторонам. И одернул себя: – Да что это я? Кто же может быть в таком месте в такое время?! Это метель…, метель и нервы – это все они.
Он кашлянул в толстую влажную рукавицу и поднял правую ногу, но тут что-то еще, кроме снега, попало под нее, и мужчина споткнулся.
– Бросают мусор прямо на дорогу, – проворчал человек. – Ну, неужели так трудно…, – неожиданно для самого себя он замолчал, до его слуха опять донесся плач, на этот раз уже не такой тихий, но скоро он будто растворился в завывании метели.
– Этого мне еще не хватало…. Неужели я схожу с ума. У меня начинаются галлюцинации, – мужчина подумал о галлюцинациях совершенно серьезно, так как тому были свои причины, но все-таки стал шарить руками по сильно занесенной снегом дороге.
– Вот оно…. Это оно, – крепко, но осторожно схватив то, обо что споткнулся, мужчина поднес это к своему лицу и испуганно вскрикнул: в первые секунды, он, было, принял находку за свернутый кусок одеяла, но, отогнув один из его уголков, обнаружил прячущуюся под ним маленькую головку.
Да, в своих руках ночной путник держал не какую-то вещь и не куклу, а младенца, самого настоящего младенца. Веки ребенка были сомкнуты, а крошечный ротик застыл в приоткрытом состоянии.
– Что же…, что же это? – руки человека задрожали, а сердце сжалось и начало болеть. – Мертвое дитя?! Это знак?! Зачем же?.. Мертвое дитя….
Не переставая думать о доме ни на секунду, мужчина был готов зарыдать, но ему не хотелось поддаваться злым мыслям. Приняв решение, он положил находку на то место, с которого поднял ее и сделал шаг вперед, однако что-то остановило его и заставило опуститься на колени.
Не отдавая в том себе отчета, мужчина снова взял дитя на руки и, пересилив страх и какое-то еще непонятное ему чувство, откинул уголок одеяла с крошечного личика.
– Ты…, ты, малыш, и в самом деле…, ну…, или ты еще …, еще… живой? Ну, как же это…, ну, кто же?.. – Мужчина прослезился, больше не в силах крепиться. Да и кто мог бы на его месте? Ведь и на улице он в такую пору оказался неспроста, более чем веская причина выгнала его в страшную метель из дому, где с большим нетерпением дожидались возвращения главы семейства, а главное, – результата его ночного путешествия, от которого зависело столь многое, от которого зависела жизнь. Жизнь еще более крошечного существа, чем то, что мужчина сейчас прижимал к своей груди, не замечая, что телогрейка распахнулась, и холодный ветер неистово треплет его самошитую рубаху.
***
Вадим Савилов – а именно так звали одинокого ночного путника, к своим тридцати пяти годам был женат уже десять лет, и имел двух сыновей и одну дочь, которых родила ему его жена Надежда, вышедшая за него замуж сразу же по своем совершеннолетии.
Но тремя детьми супруги решили не ограничиваться, так как всегда мечтали иметь большую семью. И