Во-первых, мы пришли к практически единодушному мнению, что эти твари и жуткие гималайские Ми-го принадлежат к одной и той же разновидности чудовищ. Мы также выдвинули ряд предположений об их зоологической природе, о чем я горел желанием рассказать профессору Декстеру в своем родном колледже, но Айкли строго запретил мне делиться с кем-либо нашими открытиями. И если сейчас я готов нарушить его запрет, так лишь по причине своей уверенности в том, что предупреждение об опасностях, таящихся в далеких вермонтских горах – как и на тех гималайских пиках, которые отважные искатели приключений с таким азартом планируют покорить, – в большей степени способствует общественной безопасности, нежели утайки на сей счет. Одним из важнейших совместных достижений обещала стать расшифровка иероглифов, выбитых на ужасном черном камне, – она могла дать нам ключ к тайнам более значительным и захватывающим из всех, что ранее были ведомы человечеству. Что ж, к ней мы были близки.
В конце июня я получил фонографическую запись, отправленную экспрессом из Братлборо, поскольку Айкли не был склонен доверять обычной почтовой службе округа. В последнее время он все отчетливее ощущал слежку за собой, и его опасения только усугубились после утраты нескольких наших писем; он сетовал на вероломство некоторых лиц, кого считал агентами затаившихся в горном лесу тварей. Больше всего подозрений у него вызывал угрюмый фермер Уолтер Браун, который жил в одиночестве в обветшалой хижине на лоне густого леса и которого частенько замечали околачивающимся без видимой надобности то в Братлборо, то в Беллоуз-Фоллс, то в Ньюфане и в Южном Лондондерри. Айкли не сомневался, что Браун был одним из участников подслушанной им в ночном лесу жуткой беседы, и как-то раз он обнаружил возле дома Брауна отпечатки лапы или клешни, что счел весьма зловещим знаком, поскольку рядом заметил следы от башмаков самого Брауна, которые вели прямехонько к отпечатку мерзкого чудовища.
Итак, запись была отправлена мне из Братлборо, куда Айкли доехал на своем «форде» по безлюдным вермонтским проселкам. В сопроводительной записке он признался, что лесные дороги внушают ему страх и теперь он ездит за покупками в Тауншенд только при свете дня. Никому не стоит стараться узнать больше о вермонтском ужасе, снова и снова повторял Айкли, – ничего не грозит лишь тем, кто живет на значительном удалении от этих загадочных необитаемых холмов. Он сам собирался вскоре переехать на постоянное место жительства к сыну в Калифорнию, хотя и признавался, что ему будет тяжело покинуть дом, где все напоминает о жизни нескольких поколений его семьи.
Прежде чем воспроизвести запись на аппарате, заимствованном