– Тише! – негромко предупредила она меня, после чего подошла ко мне на цыпочках и прошептала: – Слава богу, мадам наконец уснула. Не шуми тут без меня. Я спущусь вниз выпить чаю. Потом мы вернемся вместе с миссис Уиверн, и, пока госпожа будет спать в комнате, ты тоже сможешь сбегать вниз. Джудит подаст тебе ужин в мою комнату.
И с этими словами тетя ушла.
Продолжая листать книжку с картинками, я по-прежнему прислушивалась, но не слышала ни звука, ни вздоха. Потом начала шептать картинкам и разговаривать сама с собой, чтобы унять колотящееся сердце, потому что мне стало страшно в тишине этой большой комнаты.
Затем я встала и начала ходить по комнате, разглядывая предметы вокруг и пытаясь отвлечься. И в конце концов не могла не заглянуть в спальню мадам Кроул.
Передо мной предстала просторная комната с высоким, до потолка, балдахином из цветастой шелковой ткани, свисавшей до самого пола и полностью скрывавшей кровать. Еще там имелось зеркало – самое большое, какое я когда-либо видела. Вся комната была ярко освещена. Я насчитала двадцать две восковые свечи – все они горели. Таков каприз хозяйки, и никто не осмеливался ей перечить.
Я прислушалась, стоя в дверях и разинув рот от удивления. Не было слышно ни звука. Не увидев даже легкого шевеления в занавесках, я воспрянула духом, на цыпочках вошла в комнату и снова огляделась. Затем взглянула на себя в большое зеркало, и тогда мне пришла в голову мысль: «Почему бы не посмотреть на саму старую леди в постели?».
Конечно, я вела себя как дурочка – но вы даже не можете себе представить, как я жаждала увидеть даму Кроул. Меня мучило ощущение, что если я не загляну под балдахин сейчас, мне, возможно, больше и не представится такого шанса.
Так что, мои дорогие, я подошла к кровати с задернутыми занавесками, и мое сердце почти остановилось. Но я набралась смелости и просунула между плотными занавесками палец, а затем и всю руку. Затем подождала немного, но все было тихо, как на кладбище. Тогда я медленно, очень медленно, раздвинула занавески. За ними, конечно же, оказалась сидевшая передо мной в расслабленной позе, словно та леди, что нарисована на гробнице в церкви Лексхо, знаменитая дама Кроул из Эпплуэйла. Собственной персоной, нарядно одетая! Зрелище совершенно невероятное! Атлас и шелк, алый и зеленый, золото и кружево! Это было потрясающе! А на макушке у старухи – большой напудренный парик высотой вполовину ее роста. И – ох, бывают ли вообще у людей такие морщины? – ее старая мешковатая шея, вся напудренная добела, и нарумяненные щеки, и брови из мышиной шкурки, которые обычно наклеивала ей миссис Уиверн… Мадам полулежала, величественная и строгая, в шелковых чулках со стрелками, в туфлях на каблуках, высоких, как кегли. О!
Но ее нос был тонким и кривым, а закатившиеся глаза полуоткрытыми, так, что виднелись белки. Полностью одетая, казалось, старуха сейчас встанет и, хихикая, начнет кривляться перед зеркалом с веером в руке и с цветами в корсаже. А на ее маленьких морщинистых