Ведьмина роща. Елена Абрамкина

столовой, где на завтрак дают румяные пышки с изюмом, а на обед компот из сухофруктов; о спортивном зале – самом большом в городе, там по весне проходили районные соревнования по баскетболу. Здесь школа тоже была: двухэтажное бревенчатое здание с протекающей крышей совмещало в себе детский сад и среднюю школу до девятого класса. Сашкина мать, тетка Варвара, была директором и школы, и сада, она же учила русскому языку, литературе, биологии и истории. Изредка из соседнего села приезжал дед Филимон и учил ребят геометрии и физике, а больше – сушить табак да делать самокрутки. Других предметов в школе не было. Прошлые годы присылали из города на практику молодых учительниц из педуниверситета, но редко кто из них выдерживал здесь больше недели, и последнее время практику в Ведьминой роще прекратили.

      Глашу слушали раскрыв рты и округлив глаза, удивленно покрякивали, отшучивались и большей частью не верили. Но рассказы о химии всех прямо взбудоражили, Кондрат даже спросил, учили ли их уже золото варить. Глаша попыталась объяснить, что золото не варят, а добывают из речного песка, но ее только дурой обозвали и сказали, что и учитель у нее дурак, раз таких простых вещей не знает. От этого и от воспоминаний о городе ей сделалось совсем тоскливо, даже слеза выкатилась. Глаша замолчала и сердито отвернулась от костра. Не хватало еще, чтобы кто-нибудь из ребят заметил, будут потом все лето малолеткой дразнить: тем, кого по возрасту и откупу допускали к костру, плакать считалось зазорным.

      – Ладно, довольно заливаться. – Кондрат протянул ей бутылку квасу. – На-ка, выпей да послушай наши сказки. Витек! – Он махнул рукой рыжему парню и похлопал по бревну возле себя. – У Витька вон бабка по зиме померла да перед смертью рассказала ему всякого, чего и не знал никто в округе. Про ведьму старую, что в мазанке-то живет. Они, Витек говорит, с бабкой его по молодости дружили.

      Рыжий поднялся и перешел ближе. Кондрат протянул ему сигарету:

      – Давай рассказывай как есть, потом вторую получишь.

      Рассказчик из Витька был неважный. Глаше, выросшей на хороших книжках и умных историях, стоило немалых трудов продираться сквозь бесконечные «вот», «говорю», «говорит», эканья и повторы. Но, с другой стороны, это было хорошо: пытаясь собрать воедино Витькины слова, она наконец отвлеклась от тягостных дум.

      Витькина бабушка, Настасья Петровна, была из долгожителей, которые знают, как пришли к реке ссыльные и стали рыть на берегу землянки, ставить избы да пахать дернину. Родители Настасьи были из тех первых, кто поставили избу на солнечном пригорке и объявили себя главными на селе. Помнила бабка Настасья и то, как лет через пятнадцать после основания деревни (а назвали ее тогда просто Березовой рощей) пришла к ним с соседнего пожарища сирота – девчонка молоденькая, годов десяти, чернявая, синеглазая. Попросилась пожить до весны, никакой работы не чуралась, тихая да кроткая была, и народ приютил сиротку, отдал ей пустую мазанку, что осталась от умершей от тифа семьи кузнеца. Девчоночка оказалась рукастая да травам