А вот с вещами дело было худо. Про материно платье и говорить не хотелось. «Бедно, но честно». У меня самого в шкафу обнаружились пара брюк, одни шорты до колен, две простецкие рубахи без всяких рисунков и модных воротников, пара маек-алкоголичек, ботинки в которых я проходил весь день и стоптанные кеды. Зимние вещи тоже где-то были, но их я искать не стал. И так было всё понятно.
Мне даже стало стыдно за наличие магнитофона. Наверняка на него пошли сбережения ни за один год. Может, подарок на совершеннолетие?
Материальное благосостояние семьи надо было срочно поднимать. Алик, по своей подростковой наивности об этом не задумывался. Он искал ориентиры для подвигов в своих книжках. А, может быть, верил в проторённый путь: школа, институт, работа. Но я рос в другое время и знаю, что всегда можно сократить путь и срезать углы.
Вот только что я могу? Найти клад? Отродясь не слышал, чтобы в Берёзове раскапывали что-то достойное. Мне кажется, богатые люди уже много веков обходили Берёзов стороной, ибо нехрен тут было делать. Грабить некого, тратить не на что. Клады отпадают.
Замутить схему частного предпринимательства? Насколько я помню, в советское время за это могли и к стенке поставить, если в «особо крупных размерах». А если по мелочи, то закроют годика на два. Не хотело советское государство, чтобы его граждане богатели.
Единственный мой талант – это фотография. Тут я действительно силён, без ложной скромности. Но как убедить в этом окружающих? Фотограф, это прежде всего имя. «Личный бренд», как сказали бы в двухтысячные. А мне семнадцать и в моих успехах не уверены даже одноклассники.
Поэтому я и вылез вперёд во время фотографирования в школе. Не та у меня профессия, чтобы в тени отсиживаться. «Скромность, это дорога в неизвестность», как говорила одна моя коллега из будущего. Там мелькнул, здесь засветился… уже заметили, запомнили, в следующий раз пригласят. Путь наверх состоит из крохотных ступенек. Я не гордый, я трудолюбивый. Я не поленюсь наступить на каждую.
Мечтая о том, как я фотографирую Марину Влади и Барбару Брыльску в Кремлёвском Дворце Съездов, я устроил своё тело между выбоинами продавленного панцирного матраса и провалился в здоровый юношеский сон.
ТРРРРРРРРРРРРРРРРРРРРРР!!!!!
Вот сволочь окаянная! Кто ж тебя поставил на такую рань?! Я и поставил? Я что пьяный был вечером?
С такими мыслями я шарю ладонью в поисках тумбочки со смартфоном и не нахожу ни того, ни другого. Не открывая глаз, опускаю босые ноги на пол, и вместо привычного ласкового паласа чувствую пятками холодные доски. Твою мать! Обычный механический будильник надрывается с … шкафа. «Я-вечерний» был безжалостен к «я-утреннему», и чтобы снять эту отвратительно дребезжащую штуковину, мне надо пододвинуть табуретку и залезть на неё.
Проделав это, я окончательно просыпаюсь. На часах шесть тридцать. Натягиваю на себя сомнительного вида шорты, майку, знаменитые кеды «два мяча» и выхожу на пробежку. Утренняя