Маринка шлепнула меня по колену, но сама уже сдерживалась, чтобы не засмеяться.
– Вова, кончай. А то нас выведут под белые ручки в холл.
– Ну и хорошо, пойдем в буфет и нажремся шампанского по две тысячи за бутылку.
– Да щас. Бутылку грузинского вина за глаза.
– Две, – начал я торговаться. – Ты одна выпьешь полкило винишка в одно лицо.
– Ладно, две, – сдалась жена.
Сзади нас пнули ногами. Вот они, театралы от сохи. Никакой интеллигентности в поведении.
Еще тридцать минут мы смотрели театральное действие. Мужик доцеловал тетку в рюшках, потом умер. Прибежали посторонние люди и пытались его откачать. А может быть, они просто танцевали, я не понял. Тетка порозовела, схватила какую-то книгу со стола и убежала за кулисы.
За ней побежали все остальные, размахивая руками. Наверное, догнали.
Потом сцена сменилась, внутренний интерьер дома превратился в сарай. Там тоже целовались, уже на сене.
– А как называется спектакль, дорогая?
– Вообще-то, это классика, грех не узнавать сокровища литературы, – цыкнула Маринка.
– «Идиот» Достоевского?
– «Евгений Онегин» Пушкина!
Ох ты, святые бегемоты.
Я собирался найти в толпе актеров Онегина, и тут спектакль закончился. Я попытался вскочить, но Маринка дернула меня за джемпер.
– Погоди, сейчас будут выходить на финальный поклон! – шикнула она.
– Вино же до десяти продают, – шепнул я ей. – У нас всего двадцать минут до ближайшего «Ашана».
Мы начали пробираться к выходу по чужим ногам, вызывая бурю литературного негодования, в том числе нецензурного.
– Нет, ты видишь этих театралов? – возмутился я, уже в дверях. – Они и вина не пьют, и в кружевные платки сморкаются, однозначно.
Выскочив на улицу, мы рванули к машине, где прохохотались уже основательно.
– Две бутылки! – поднял я указательный палец перед носом жены.
– Да ладно, ладно. Но мне – красного полусладкого!
– Договорились.
В магазин мы заскочили в двадцать один сорок пять. Еще десять минут искали полки с алкоголем, а потом еще три минуты кассира, который где-то бродил.
В десять ноль-ноль нас снова проконтролировал сын.
– Ну как спектакль? – спросил он. Звуковым фоном шумели выстрелы и крики на английском.
– Кто побеждает? – поинтересовался я.
– Пока дед, – деловито ответил Пашка. – Но на последнем раунде я его сделаю.
– Только не убивай его до смерти. А спектакль – огонь! Ты «Евгения Онегина» помнишь?
– Ну… что-то такое в школе проходили.
– Так вот, он умер.
Но Пашка уже бросил трубку.
На свой шестой этаж мы поднимались по лестнице, прижимая к груди бутылки с грузинским вином. Я – с белым сухим, Маринка – с красным полусладким.
– А она ведь его не разлюбила, – задумчиво сказала Маринка уже на кухне, разглядывая в бокале винную жидкость.
– Возможно, –