– Тот зверь, за которого просил мастер Керт в столице.
Купец глянул на меня уже другим взглядом, более заинтересованным.
Матс не удержался, и вставил:
– Белый Волк раскидал там пол ватаги разбойников. Просто кинулся с копьем на стрелы, я даже…
– Матс, нулячий ты сын, – коротко оборвал его Секай, – Там вроде полно работы! – он махнул в сторону холма.
Хорек подскочил, но купец поднял ладонь.
– Пусть сидит. Успеется.
Матс поджал губы, но садиться не стал. Вместо этого он вопросительно глянул на монгола, и тот, ухмыльнувшись, кивнул. Мол, сиди уж.
Купец цыкнул:
– Секай, звериная твоя глотка, почему мне иногда кажется, что звери больше слушаются тебя, чем меня?
Монгол пожал плечами:
– Может, потому что они и вправду больше слушаются меня, господин Дидрич?
Купец захохотал, хлопнув себя по бедру. Даже рана не отвлекла меня от удивления – как просто между собой разговаривали человек и зверь.
– Секай, напомни мне прибить тебя, когда доедем до места.
– Обязательно, господин Дидрич.
Купец только кивнул, ощерившись довольной улыбкой, затем его взгляд вернулся ко мне.
– А ты молодец, Белый Волк, – он одобрительно кивнул.
Я кивнул в ответ, вымучив легкую улыбку. Получилось криво, и купец обеспокоенно глянул на бок, к которому я прижимал руку.
– Нуль мне в меру, где там мой лекарь? – он приподнялся, стал бегать глазами по каравану, потом, заметив кого-то, коротко свистнул.
Все-таки это был человек, третья мера. От его свиста меня чуть не оглушило – рядом испуганно фыркнули лошади, а обернулись вообще все звери. Дидрич кому-то махнул, потом сел.
– Ты храбрый зверь, сильный, – продолжил Дидрич, – И странный.
– Не совсем понимаю, мастер.
Он потянулся к поясному кошелю, но тут подошел лекарь. Одетый в обычную хламиду, когда-то бывшую синей, лекарь походил больше на грязного бедняка. Я с легким отвращением посмотрел на его окровавленные пальцы с грязными разводами, когда он схватил мою ладонь и отвел в сторону.
– Заговоренная стрела была, – со знанием дела сказал лекарь.
– Да ты что?! – деланно удивился Хорек.
– Нуль тебе в жопу, лекарь! – выругался Дидрич, и Матс с Секаем захохотали, – У меня лошадь лучше врачует, чем ты.
Тот ничего не ответил, а лишь, надув губы и нахмурившись, потыкал пальцами по краям раны. У меня поехали круги перед глазами, и я не знал, от чего кричать – от боли или от явной антисанитарии. Как житель двадцать первого века, я прекрасно понимал, что такое грязные руки.
– Больно будет, – лекарь поднял глаза, потом резко выдохнул, – Пурус салюс!
У меня искрануло в глазах, я чуть не свалился, и Матс сразу подпер меня плечом. Лекарь же поднялся и, гордо подняв голову, и ни на кого не глядя, сказал:
– Больному