– Будешь?.. Ведь столько не виделись!
Марья Сергеевна метнулась в кухню и вскоре принесла еще один граненый стакан. Она разлила спиртное.
– Давай, сынок! За встречу! – почти торжественно произнесла она.
И, не дожидаясь его, выпила.
– А – ты? Чего ждешь? – поморщившись, спросила Марья Сергеевна.
– Я не пью, ма! Мне нельзя! Форму берегу…
– А… Ну, да!
Женщина махнула рукой в пустоту. Точно такая же, видимо, до краев заполняла ее душу.
– Ты же у меня – спортсмен! Все кулаками машешь? Чемпионом стать хочешь? Это – вряд ли! Голову, разве что, себе сломишь!
На лице ее мелькнуло что-то вроде гордости, которую вопреки словам она втайне испытывала за сына. Но ее тотчас сменило горькое разочарование из-за собственной не сложившейся судьбы, а потом – апатия… Вероятно, эту апатию вызвал хмель.
– Ма! Почему ты – здесь? – снова спросил ее Глеб.
Спросил не только затем, чтобы узнать, что стало с их квартирой, но и для того, чтобы вернуть Марью Сергеевну к реальной действительности. Хватит уже ей было, витать в хмельных облаках, которые если бы и пролились смрадным дождем на землю, то после… Ничего хорошего из этой земли все равно бы не произросло.
– Я продала квартиру! – сказала Марья Сергеевна, не глядя сыну в глаза.
– А деньги?
– Деньги украли…
– Украли?!!
– Так получилось! Прости, сынок!
Это было слишком!
– Но кому? Кому ты продала квартиру? Может, тебе не заплатили деньги, а ты молчишь?.. Боишься, признаться! А то, как бы чего не вышло…
– Может, и боюсь. Только не за себя, а за… Да и какая теперь разница?
Глеб схватился обеими руками за голову.
– Как ты могла? Ма? Как ты могла? Ты посмотри на себя. На кого ты стала похожа?.. А – эта нищета!
В самом деле, мебели в доме почти не было. Старая кровать, стол, пара стульев да печь. Даже штор на окнах и тех не имелось.
– Как ты собираешься жить дальше?
– Ничего! Как-нибудь… Работу ищу. Нигде не берут. Алкашки никому не нужны!
И она хрипло рассмеялась.
– Подохну я скоро, Глеб, и – все дела! Так что лучше о себе подумай.
Не в силах сдержать слезы, что покатилась по его щеке, Глеб украдкой смахнул ее ладонью.
Встав с кровати и слегка пошатываясь, Марья Сергеевна направилась к подоконнику. На нем лежала какая-то пожелтевшая от времени газетенка. Взяв ее, она вернулась на прежнее место и протянула ее Глебу.
– Что – это? – спросил он.
– Видишь фотографию?
Она ткнула пальцем в середину одной из страниц.
Приглядевшись, Глеб увидел молодого мужчину в боксерских перчатках. Он стоял на пьедестале и прижимал победный кубок к груди.
– Вот – твой настоящий отец! А тот, что в тюрьме… Он потому, так и ненавидел меня, потому и пил, что все время подозревал в нечестности… Он был прав! Я забрюхатела тобой вот… От него!
Марья