– Полицейский сыск!
Иче открыл дверь, гремя засовом. Перед ним стояли незнакомый полицейский офицер и Иван Терентьич Романов, местный глава полиции. Позади них маячили вооруженные полицейские из местного околотка.
– Я не понимаю, почему Вы разбудили меня и на каком основании пришли ко мне? Я человек законопослушный. Меня все знают. Что все это означает? – спросил Иче.
Иван Терентьич, полноватый усатый добряк, виновато пожал плечами и сказал:
– Иче! Ты не серчай! К тебе у господина следователя из Киева претензий нет… Пока, по крайней мере. А пришли мы арестовать твоего сына… Может, оно и обойдется…
Следователь резко прервал Романова и сказал:
– Мы ищем Шварцбyрда Шоломa. Он сейчас дома?
Иче зло кивнул.
– Тогда в сторону! У нас приказ его арестовать и препроводить до тюрьмы предварительного заключения.
Иче закрыл своим сильным и грузным телом проход в дверь. Огромная полуседая борода спадала на его белую ночную рубашку. Он выглядел, как разгневанный библейский пророк.
– Ваше благородие! Попрошу Вас уважительно общаться с ветераном русско-турецкой войны, имеющим заслуги перед Отечеством и отмеченным орденами и медалями за храбрость в боях.
Следователь опешил и застыл на месте. А Иче продолжил:
– Спеха нет. Шолом спит. Успеете его забрать. А мне как отцу можно и сказать, хотя б за былые заслуги, в чем его обвиняют и за что сажают в тюрьму?!
Иван Терентьич присел на деревянную перекладину перил и закурил папиросу.
А киевский следователь сказал:
– Имеете право, господин Шварцбaрд, знать! Конечно!
Иче поднес свечу к бритому лицу полицейского чина и процедил:
– Моя фамилия Шварцбурд. A не Шварцбард. Мы не немцы.
– И тем не менее! Ваш сын обвиняется в убийстве казачьего атамана Тараса Коваленко. А также в организации печати в Волочинске революционной литературы. Он призывает к стачкам и борьбе с властями. Нам даже известна его подпольная кличка – Набат! Также он обвиняется в нелегальном хранении и распространении оружия! И многие свидетельствуют против него!
Иче одолжил папироску у Романова и, закурив, ответил:
– На десять лет сибирской каторги накопали ложных обвинений… А погром как же? А погром? Атаман ваш убийца и вор был! Предводитель погрома! Это Вы будете расследовать?!
Следователь потупил лицо и ответил:
– Причины и детали той страшной трагедии, которую Вы называете погромом, расследует другой следователь, в которой жертвы кстати были, с обеих сторон. И евреи, между прочим, тоже убивали казаков. И следствию еще предстоит выяснить кто на самом деле зачинщик, и кто на кого напал.
Иче лишь рассмеялся в ответ.
Через полчаса Шолома уже вывели на улицу и, завязав ему руки, посадили в карету арестантов.
Так Шолом был брошен за решетку. Он был обвинен в преступном нападении на казачьего атамана при исполнении, который якобы пытался прекратить беспорядки. Шолом