– А, что Огнь на хуруле один? – с нескрываемой тревогой в голосе поспрашал Перший, все еще поглаживая перстами руку сына, каковой слегка оперся об его кресло плечом, можно сказать даже прилег на него.
То самое мгновенное сближение весьма неоднозначно восприняла змея в венце старшего Димурга, и немедля развернув в сторону Стыня свою голову широко раззявив пасть, показала загнутые белые клыки… Миг спустя из пасти ее вылез черный раздвоенный на конце язык, каковой, достаточно, полюбовно прошелся по волосам младшего Димурга, приголубив там каждую кудерьку.
– Один Отец, – уже много ровнее произнес Темряй и беспокойно зыркнул на сызнова прикрывшего очи Мора. – Дажба, как улетел вместе с Небо после смерти Владелины, не пожелав оставаться в Млечном Пути, так более, здесь и не появлялся… А Огнь находился на Земле, покуда был жив сын Владелины, после его ухода, вывез с системы гомозулей, духов и альвов, да и сам отбыл на хурул. Дивный пару раз прилетал в Млечный Путь на своем айване, пополнял хранилище хурула, да проверял меня тут… Одначе, оставшись довольным состоянием маковки, отбывал…
– Маковки и иных систем, – дополнил басисто Стынь и гулко дыхнул смехом, чем самым вызвал легкое покачивание ослона кресла Першего. – Они, все Отец с моим прибытием приобрели должное состояние. – Старший Димург ласково воззрился в лицо Темряя, черты которого зримо затрепетали, а в направление Стыня был послан вельми красноречивый взгляд, смолкнуть. – Впрочем, – мгновенно переориентируя свою речь отозвался младший Димург, он медленно выпластал руку из удерживающих ее дланей Отца, и, пристроив на его плечо, дополнил, – Огнь дюже долго сидит на хуруле и как-то безвылазно… Надобно Мору проверить, может он там мхом оброс… Абы Отец, как сказывал Темряй и видел я, ни разу, ни бывал на Земле, аль в иной системе… Точно управление Млечного Пути оставили не на него, а на Темряя и Усача… Может потому он и припозднился к нашему Крушецу…
Стынь резко смолк, и немедля, будто это было меж братьями оговорено, досказал Темряй:
– Припозднился, верно, потому, как корни перерубал.
– Прекратить! – днесь живописуя все свое негодование, гаркнул Вежды на захохотавших братьев, и глаза его враз широко разошлись, живописав темно-бурые радужки с вкраплениями черных мельчайших пежин, не содержащие внутри как таковых зрачков. – Темряй, мы о чем давеча говаривали?
– Ничего… ничего дорогой мой Вежды, – трепетно произнес Перший, нежно поглаживая лежащую на плече руку младшего сына. – Не надобно досадовать… – Ноне, одначе, гневливость старшего была отличной от Мора и не отражалась в чертах его лица, аль сияние кожи, оно как ему и не было присуще данное качество… Вежды просто молвил требование к младшим властно… авторитарно… и те немедля смолкли, хотя не прекратили довольно переглядываться меж собой, словно дышали