Ростом я не больше книги. Не какого-нибудь там большого словаря или толстой энциклопедии, а самой что ни на есть обычной книги, романа, например, или сборника рассказов. Наверное, поэтому меня и поставили на полку рядом с книгами. Я сделан из какого-то тряпичного материала, мои бока, руки, ноги и плечи накрепко сшиты двойным швом. Так уверял моих покупателей продавец в магазине. А голова и кисти рук у меня из самого настоящего фарфора. Хотя это не повод гордиться, однако вселяет чувство собственного достоинства. Одет я в яркий праздничный костюм арлекина, красный с желтым, с золотыми пуговицами, а на голове надет большой колпак с металлическим шариком на конце. Колпак загнут так, что этот шарик всегда болтается слева от моего лица. На моих ногах обуты особые ботинки с загнутыми кверху носами. Один ботинок красный, а другой – желтый, и на их загнутых носах тоже есть блестящие металлические шарики. Уж не знаю, кому это вдруг пришло в голову сделать меня арлекином? Ведь в душе я совсем не веселый и не забавный, каким должен быть. Мне тоже иногда бывает грустно, особенно по ночам. Но видно на то воля моего создателя. И еще, этот чудак сделал меня толстым: не слегка пухлым, и не так, чтобы уж очень большим, а так, средней толстости. Интересно, о чем он думал? Впрочем, это не такая уж и большая беда, если поразмыслить хорошенько. Многие появляются на свет совсем не такими, какими хотели бы быть. И вот как часто получается: снаружи видишь одно, а внутри совсем другое. Не знаю, правда, что у меня там внутри, да и не хочу знать. Похоже, что-то теплое и мягкое.
В тот осенний день, когда меня принесли в дом, все время лил дождь. Это был мамин день рождения. Мама была высокая и нарядная в своем голубом платье. Она взяла меня, оглядела со всех сторон и очень мило мне улыбнулась. Все они обрадовались мне, особенно сын. Это был смешной пятилетний мальчик с кудрявыми светлыми волосами. Он никак не мог усидеть на месте и все время ползал под столом, в ногах у гостей, или пытался пройти по комнате на руках, но у него ничего не получалось. Он шлепался на спину и громко смеялся.
Меня передавали с рук на руки, тискали, мяли мне живот. И каждый из гостей непременно считал нужным отпустить шутку в мой адрес или сделать мне комплимент. Нельзя сказать, чтобы такое обращение и вся эта суматоха могли мне сильно понравиться. Но я все равно был рад. Потому что люди были рады мне.
Папа тогда взял меня на руки, улыбнулся и спросил у тех, кто меня принес: – Где вы откопали такого тряпичного толстяка?
Это совсем не было мне обидно, потому что он сказал это с улыбкой, как-то по-дружески. Потом он посадил меня на полку в стенном шкафу на самое видное место, в большой комнате. Тут-то я и сижу до сих пор.
Вот так, в тот пасмурный день и началась моя жизнь в этом доме. Совсем забыл: с того дня за мной и закрепилось это прозвище: «Тряпичный толстяк», или просто «Толстяк» – так меня зовут для краткости. Что ж, имена ведь тоже не выбирают, да и мне досталось не самое плохое. Значит, можете звать меня Толстяком.
Моя жизнь на средней полке
Начну с того, что меня посадили на среднюю полку в шкафу. То есть надо мной была еще одна полка и одна внизу. Это было не слишком низко, и не слишком высоко. Со своего места я хорошо видел телевизор, а еще кусочек улицы за окном. Думаю, можно сказать, что место у меня было отличное. Об этом мне еще говорила Стеклянная кошка, которая сидела на полке подо мной. Что? Вы не знали, что стеклянные кошки умеют разговаривать? Не знаю насчет остальных стеклянных кошек, но эта уж точно умела. Погодите, я вам еще и не такое расскажу.
Иногда, обычно это бывало по выходным, мама брала меня, пересаживала на край телевизора и протирала пыль на моей полке. Мне это очень нравилось, потому что я не люблю пыль.
Когда наступала ночь, можно было немного поразмяться. Вы никогда не поверите, что творилось в комнате ночью. Цветы, которых много стояло на подоконнике, начинали переговариваться. Мадам Герань обычно жаловалась соседям на то, что мама редко ее поливает, а маленькое деревце Бансай, которого перенесли в большую комнату из спальни, наоборот, радовался как тут светло и тепло бывает днем, и всем говорил, как хорошо ему теперь стоять на этом самом окне. Стеклянная кошка, про которую я вам уже рассказывал, потягивалась, сходила со своей стеклянной подставки и начинала прогуливаться по своей полке взад и вперед. Она была белого цвета с рыжими пятнами, такая тонкая и красивая, и имела длинный-предлинный хвост. И еще на шее она носила теплый белый шарф, который свисал почти до самых кончиков ее лап. Стеклянная кошка почти никогда не ходила дальше своей полки. Видно было, что она всем довольна и никуда больше не хочет. А я слезал со своего места и обычно шел проведать своего лучшего друга. Да-да, представляете, у меня завелся друг. Он тоже стоял на окне и его звали Цветок. Почему? – спросите вы. Почему ни Кактус, ни Комнатная Роза или, например, Диффенбахия?