Воскресшие боги, или Леонардо да Винчи. Дмитрий Мережковский

твое крестоносное воинство, Христианнейший, – говорилось между прочим в этом послании, – врата Авзонии открыты пред тобой. Не медли же, вступи в них триумфатором, о новый Ганнибал! Народы Италии алчут приять твое иго сладчайшее, помазанник Божий, ожидают тебя, как некогда, по воскресении Господа, патриархи ожидали Его сошествия во ад. С помощью Бога и твоей знаменитой артиллерии ты завоюешь не только Неаполь, Сицилию, но и земли великого Турка, обратишь неверных в христианство, проникнешь в недра Святой Земли, освободишь Иерусалим и Гроб Господень от нечестивых агарян и славным именем твоим наполнишь вселенную».

      Горбатый плешивый старичок, с длинным красным носом, заглянул в дверь студиоло. Герцог приветливо улыбнулся ему, приказывая знаком подождать.

      Дверь скромно притворилась, и голова исчезла.

      Секретарь завел было речь о другом государственном деле, но Моро слушал его рассеянно, поглядывая на дверь.

      Мессер Бартоломео понял, что герцог занят посторонними мыслями, кончил доклад и ушел.

      Осторожно оглядываясь, на цыпочках, герцог приблизился к двери.

      – Бернардо, а Бернардо? Это ты?

      – Я, ваша светлость!

      И придворный стихотворец, Бернардо Беллинчони, с таинственным и подобострастным видом подскочил и хотел было встать на колени, чтобы поцеловать руку государя, но тот его удержал.

      – Ну что, как?

      – Благополучно.

      – Родила?

      – Сегодня ночью изволила разрешиться от бремени.

      – Здорова? Не послать ли врача?

      – В здравии совершенном обретаются.

      – Слава Богу!

      Герцог перекрестился.

      – Видел ребенка?

      – Как же! Прехорошенький.

      – Мальчик или девочка?

      – Мальчик. Буян, крикун! Волосики светлые, как у матери, а глазенки так и горят, так и бегают – черные, умные, совсем как у вашей милости. Сейчас видно – царственная кровь! Маленький Геркулес в колыбели. Мадонна Чечилия не нарадуется. Велели спросить, какое вам будет угодно имя.

      – Я уже думал, – произнес герцог. – Знаешь, Бернардо, назовем-ка его Чезаре. Как тебе нравится?

      – Чезаре? А ведь в самом деле, прекрасное имя, благозвучное, древнее! Да, да, Чезаре Сфорца – имя, достойное героя!

      – А что, как муж?

      – Яснейший граф Бергамини добр и мил, как всегда.

      – Превосходный человек! – заметил герцог с убеждением.

      – Превосходнейший! – подхватил Беллинчони. – Смею сказать, редких добродетелей человек! Таких людей нынче поискать. Ежели подагра не помешает, граф хотел приехать к ужину, чтоб засвидетельствовать свое почтение вашей светлости.

      Графиня Чечилия Бергамини, о которой шла речь, была давнею любовницей Моро. Беатриче, только что выйдя замуж и узнав об этой связи герцога, ревновала его, грозила вернуться в дом отца, феррарского герцога, Эрколе д’Эсте, и Моро вынужден был поклясться торжественно, в присутствии послов, не нарушать супружеской верности, в подтверждение чего выдал