25 декабря. Иван Вольнов

принять себя. А потом и мир, окружающий вас. А потом судьбу… а затем…

      – Вы говорите со своей колокольни. Вы никого не любите и гордитесь этим. Вы всё время пьёте и считаете это благом. Вы курите одну за одной… вы умираете на глазах. Мы в чём-то похожи, не спорю, только я не считаю свою жизнь – благом. Я не считаю, что человек рождён для того, чтобы пить и вести бесконтрольные половые связи. В моей жизни есть идея. Представление о том, какой она может быть. А ваша жизнь… сплошной материализм.

      – Я не стану обижаться на ваши колкие замечания. Мне, действительно, не требуется любовь, чтобы почувствовать себя лучше. И в пьянстве я нахожу сплошное веселье. Приятное времяпрепровождение. Моя жизнь имеет смысл, и я не тянусь к таким верхам, как вы…

      – Я рад, что мы с вами откровенны. Надеюсь, наши разговоры конфиденциальны.

      – Конечно. Это профессиональная тайна.

      – Тогда я уйду сегодня пораньше. Мне нужно успеть приготовиться. В прошлое попасть нынче очень тяжело. Мы же не в рассказе Рэя Брэдбери.

      – И Слава Богу, что мы не в нём. Не хочу превратиться в обезьяну ненароком.

      – Прощайте, доктор.

      – До свидания, уважаемый. До скорых встреч…

* * *

      Из архивов, датируемых 09.12.2019:

      «Дело не в наградах и не в регалиях, парень,

      Это лишь бумага, что однажды выцветет.

      Дело в том, что, однажды, нас всех не станет,

      И за нами лишь право – остаться в избранных.

      Я никогда не был примером, и не был премьером,

      Я всего лишь пропойца, дурманный кудесник,

      Но я делал своё, за ревущую сценой,

      Не оспоришь меня, не оспоришь, хоть тресни.

      Я никогда не любил подражать чьим-то судьбам,

      И карьера меня, хоть убей, не влекла,

      Моя жизнь – она в целом, великая сумма,

      Покраснела, как будто бы чья-то свекла.

      Я пеняю на рок, я пеняю на шарм,

      От чьего-то дурного разгона событий,

      Но при этом, ведь я не могу подражать,

      Судьбам тех, кто увы, не поддался развитию.

      Я возрос, превозмог свою трусость и боль,

      И сегодня лишь я, сам себе собеседник,

      Моя старая, милая, древняя роль,

      Задыхалась в петле, как подвешенный пленник.

      Но уже я не тот – я уже слишком стар,

      Я теперича самый ревнивый ответчик,

      На суде мы сидим, не Вольнов, а One Love,