– Но когда? Я ведь могу и состариться…
Не было никакой причины, чтобы голос ее звучал несчастно, но он так звучал. Уолтерс глотнул, перевел дыхание и постарался отшутиться.
– Сладкие штанишки, – сказал он, – даже в девяносто ты не будешь старой. – Никакого ответа. – Ну, милая, – уговаривал он, – жизнь будет гораздо лучше. Скоро в нашем Оортовом облаке запустят пищевую фабрику. Может, даже на следующий год. И мне пообещали работу пилота на строительстве…
– Прекрасно! И тогда я тебя буду видеть раз в год, а не раз в месяц. И буду сидеть в этой развалине, и даже никакой программы, чтобы поговорить, нет.
– Будут программы…
– Я умру, не дождавшись их!
Теперь он окончательно очнулся, вся радость ночи забылась. Он сказал:
– Послушай. Если тебе здесь не нравится, нам необязательно оставаться. На Пегги не только порт Хеграмет. Можем взять землю, расчистить ее, построить дом…
– Растить крепких сыновей, основать династию? – В голосе ее звучало презрение.
– Ну… в этом роде.
Она отвернулась.
– Прими душ, – посоветовала. – От тебя пахнет сексом.
И пока Оди Уолтерс Мл. принимал душ, одно из существ, очень не похожее на кукол Долли (хотя одна кукла и должна была его представлять), впервые за тридцать один подлинный год взглянуло на звезды; и тем временем один из больных изыскателей перестал дышать, к большому облегчению пастуха, который, отвернув голову, пытался помочь ему; а тем временем на Земле происходили мятежи, и на планете в восьмистах световых годах умер пятьдесят один колонист…
А тем временем Долли приготовила ему кофе и оставила на столе. Сама вернулась в постель и спала или делала вид, что спит, пока он пил кофе, одевался и выходил из дома.
Когда я с того удаления, которое нас разделяет, смотрю на Оди, мне печально, что он выглядит таким незначительным. На самом деле это не так. Он хороший человек. Первоклассный пилот, сильный, смелый, достаточно жесткий, когда необходимо, добрый, когда есть возможность. Вероятно, если посмотреть изнутри, все выглядят незначительными, и, конечно, теперь я вижу его изнутри – с большого удаления изнутри, или снаружи, в зависимости от того аналога геометрии, который вы выберете для этой метафоры. (Не могу слышать, как вздыхает старина Зигфрид: «О Робин! Такое отвлечение!» Но Зигфрид ведь никогда не подвергался расширению.) У всех у нас свои сферы ничтожности, вот что я хочу сказать. Лучше было бы называть их сферами уязвимости, и Оди просто оказался очень уязвим во всем, что связано с Долли.
Но ничтожность – не естественное состояние для Оди. В последующие часы он был во всех отношениях очень нужным человеком, изобретательным, готовым прийти на помощь, неустанным. Ему приходилось быть таким. За мягкой внешностью планеты Пегги скрывается немало ловушек.
Если судить по остальным земноподобным планетам, Пегги – настоящая драгоценность. У нее пригодная для дыхания атмосфера.