– Это ещё почему? – поинтересовался сериф, слегка удивлённый проявлением смелости от того пришельца, которого он успел записать в «рохли».
– Вы её совсем… э-эээ… не знали, – объяснил Энди. – Извините.
– Ну и что?
– Вот и не надо её… э-эээ… поминать.
Несколько мгновений плечистый сериф таращился на отнюдь не похожего на атлета алхимика – робкого, хилого сложения очкарика, большой нос которого был единственной его значимой приметой, после чего выдал классический для всех миров Герметикона вопрос, выдающий человека, может, и хорошего, но не то чтобы образованного:
– Ты очень умный, что ли?
– Ну… – Мерса поразмыслил и выдал ответ правильный по смыслу, но совершенно неверный по ситуации: – Да. Я… э-эээ… имею честь быть доктором алхимии.
– Какого университета? – неожиданно спросил сериф.
– Гинденбергского, – машинально ответил Мерса.
– Это где такой?
– Э-эээ… – Алхимик вновь посмотрел на Помпилио, но тот продолжил хранить высокомерное молчание.
Собственно, поэтому серифы и набросились с расспросами на несчастного и совершенно неприспособленного к допросам Энди.
После того как шхуна пришвартовалась к причалу Вонючего рынка, название которого, как ни печально, полностью соответствовало действительности – рыбой здесь не пахло, а именно воняло, один из рыбаков немедленно бросился за стражниками, а капитан быстро и не торгуясь продал подошедшим оптовикам мизерный улов. И даже успел разгрузиться к приходу серифов – трёх высоченных, бритых наголо здоровяков, облачённых в некое подобие летней формы полицейских со Шпарсы. Мерса там никогда не бывал, но Бедокур, шифбетрибсмейстер «Пытливого амуша», рассказывал, что форма у них дрянь: «И выглядит отвратительно, и рвётся, едва дёрнешь». А поскольку бедовый Бедокур «вступал в противоречие» едва ли не со всеми блюстителями порядка Герметикона, не доверять его словам у алхимика не было никаких оснований. Что же касается Помпилио, то его тонкий вкус в принципе не принимал никакой моды, кроме классической адигенской, и никакой униформы, кроме принятой на Линге. И потому одежда местных стражей вызвала у него отвращение, которое он даже не попытался скрыть.
К счастью, блюстители порядка не заметили выражения его лица, поглощённые рассказом капитана.
Капитан, в свою очередь, почти не запинаясь доложил, что обнаружил чужаков в открытом океане и сразу же, будучи примерным и законопослушным гражданином, доставил их властям. Примите, так сказать, и запишите мои показания, если положено – выдайте награду… К сожалению, насчёт награды получилось невнятно, поскольку именно в этот момент возникла первая суматоха – неожиданно выяснилось, что треть чужаков таинственным образом исчезла с борта шхуны, что вызвало естественную и агрессивную реакцию серифов: чужаки были объявлены шпионами, закованы в наручники и препровождены на патрульный катер, где и состоялся предварительный допрос. К