Петр всегда оказывал снисхождение, когда видел чистосердечное раскаяние, и прощал всех, кроме убийц; но на этот раз он так был тронут, что приказал заменить смертную казнь для этого преступника солдатскою службою в одном из сибирских полков.
Когда у Петра I родился сын, обрадованный государь немедленно послал своего генерал-адъютанта в крепость к обер-коменданту с приказанием возвестить народу эту радость пушечными выстрелами. Но так как перед тем отдан был приказ не пускать в крепость никого после пробития вечерней зори, то часовой, из новобранцев, остановил генерал-адъютанта.
– Поди прочь! Не велено никого пускать.
– Меня царь послал за важным делом.
– Я этого не знаю, а знаю только одно, что не велено мне никого пускать, и я тебя застрелю, ежели не отойдешь.
Нечего было делать: генерал-адъютант вернулся и доложил Петру.
Тот сам, как был в простом кафтане, без всяких отличий, идет в крепость и говорит солдату:
– Господин часовой, пусти меня.
– Не пущу.
– Я тебя прошу.
– Не пущу.
– Я приказываю.
– А я не слушаю.
– Да знаешь ли ты меня?
– Нет.
– Я государь твой!
– Не знаю, а я знаю то одно, что он же приказал никого не пускать.
– Да мне нужда есть.
– Ничего я слышать не хочу.
– Бог даровал мне сына, и я спешу обрадовать народ пушечными выстрелами.
– Наследника? Полно, правда ли?
– Правда, правда!
– А когда так, что за нужда: пусть хоть расстреляют меня завтра! Поди и сегодня же обрадуй народ сею вестью.
Государь приказывает коменданту сто одним выстрелом известить столицу о рождении сына; затем спешит в собор, где, при звоне колоколов, благодарит Бога за милость, а солдата жалует чином сержанта и десятью рублями.
Государь, точа человеческую фигуру на токарной машине, и будучи весел, что работа удачно идет, спросил механика своего Нартова:
– Каково точу я?
– Хорошо, – отвечал Нартов.
– Таково-то, Андрей! Кости точу я долотом изрядно, а не могу обточить дубиной упрямцев.
Подле Гапсаля случилась одна очень характерная собственноручная расправа Петра Великого. 22 июня 1715 г. прибыл Петр I на галерах в Гапсаль и, осмотрев город, через Линден и Падис направился в Ревель. По пути объявил он дворянину Рамму, что будет обедать у него; дворянин ответил, что не желает этого посещения, но государь тем не менее прибыл к нему, собственноручно наказал его своею тростью и очень вкусно пообедал.
За едой и питьем царь очаровал приглашенного им к столу побитого хозяина, очаровал настолько, что при прощании Рамм просил подарить ему бившую его царскую трость.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте