– Я охотно послушаю ваш рассказ, милорд, – ответил князь. – И не из одного только любопытства прошу вас об этом, но потому, что ваша исповедь послужит мне знаком вашей дружбы и доверия ко мне.
– Тем охотнее расскажу вам историю постигшего меня несчастья, что я буду иметь в вас внимательного слушателя и сочувствующего друга. – сказал лорд Вардмур и приступил к своему рассказу.
Глава 65. Рыжая Леди
Эта группа, состоявшая всего из четырех человек, представляла собой столь же странное, как и печальное собрание в этот поздний час ночи и при таких скорбных обстоятельствах.
Старый князь сидел на своих нарах, время от времени пожимая руку молодой несчастной девушки, которую он полюбил, как родную дочь. Его глаза были устремлены то на Елизавету, то на своего нового друга, с которым капризная судьба столкнула в этих страшных местах.
Эта новая дружба, почему-то наполняла многострадального старика новой надеждой, придавала его старым глазам прежний живой блеск и заставляла забыть свои настоящие муки.
Лорд Ричард Вардмур не глядел ни на кого из своих слушателей. Показалось, его взор был устремлен, куда-то вдаль, может быть, он видел в своем воображении те места и те лица, про которые он рассказывал.
Пухлер, сидевший на своих нарах, которые он придвинул ближе к лорду, и походил на неподвижный труп или мраморную статую. Но ясно было, что он весь превратился вслух, хотя он, ни разу не перебил рассказчика каким-нибудь вопросом или замечанием.
Елизавета Бах, прислушивалась к словам лорда с большим интересом, но время от времени она поглядывала на благородного старика, в котором судьба послала ей друга и отца.
«Вам, конечно, известно, почтенный князь, – начал лорд Вардмур свой рассказ, – что наш дом постигло большое несчастие, о котором я не буду слишком долго распространяться.
Моя мать умерла в ранней молодости, оставив трех сирот – меня и моих двух старших братьев: Георга и Фреда.
Весть о несчастном случае с моим братом Георгом, погибшим на охоте, дошла до меня в Оксфорде, где я посещал тогда университет. Я немедленно нанял почтовую карету, велев ямщику немилосердно гнать лошадей, так как я хотел прибыть в Лондон на похороны. Я не уведомил отца о своем выезде и, сидя в карете, придумывал слова утешения для бедного отца.
О, с тех пор, как моя мать умерла, мы трое вместе с отцом жили, так сказать, душа в душу. Я думал, что мы с Фредом сумеем окружить отца самой нежной любовью, чтобы несколько облегчить его горе по умершему Георгу. Увы, как глупы были эти мои надежды и мечты! Лишь только я выскочил из кареты и вошел в отцовский дом, я был поражен новой страшной вестью.
Мой брат Фред был так сильно потрясен трагической смертью Георга, что он в первый же день душевно заболел. Сначала этому не придавали большого значения, да к тому же отец был убит своим горем, и не знал, что творилось