– Давай купаться, – в который раз предложил мальчик дочери руководителя краевого комитета партии. Ему становилось скучно. К тому же Ирина сидела на песке, закрыв глаза, и молчала.
– Я же маме обещала дождаться ее и папу, – ответила она, но было видно, что сидеть на солнцепеке и ей невмоготу. Шкет же, как будто в нем заговорила упрямая немецкая кровь, настаивал на своем.
– Мы совсем недолго. Давай хоть на лодке поплаваем. – И он кивнул головой в сторону. На мелководье возле берега стояла плоскодонка, привязанная веревкой к вбитому в землю колу.
– Чья она? – спросила девочка, и было понятно, что предложение ее заинтересовало.
– Лодка совхозная, общая. Переплывать на тот берег. Туда и обратно. Если кто придет – отдадим. Но плавают на ней только утром и вечером. Сейчас никого нет.
Отвечать нахальному мальчику сразу Ире не хотелось. Она пожалела, что пошла с ним на реку, но дома было еще скучнее. Как ругаются друг с другом и придираются к ее словам мать и отец, она наслушалась достаточно. Но не сидеть же истуканом у воды и сгорать на солнце?
Она тряхнула плечами. Пошевелила пальцами ног в песке, взяла ракушку-перловицу, что притащил из воды Андрей, и швырнула в реку. Несколько рыбешек брызнули в стороны. На долю секунды в кругах на воде сверкнула черная точка.
– Весла-то в лодке есть? – Ира была на несколько лет старше беспризорника и весело скомандовала: – Так иди толкай в воду!
– Есть, товарищ командир! – писклявым голосом ответил шкет, вскакивая на ноги и отряхивая песок с живота и трусов.
Он побежал к лодке, отвязал веревку от кола и повернулся в стороны девочки. Тоска улетучилась. Ира подошла к воде, картинно протянула мальчику руку, чтобы он помог ей залезть в лодку. А сирота уже чувствовал себя на седьмом небе. Благородно, по-детдомовски, повернулся к ней спиной, пригнулся и предложил перенести в лодку на карачках.
– Дурила какой! – ответила девочка смеясь, подошла к стоявшей на прибрежной мели лодке, села на борт и перекинула ноги на дно плоскодонки. Затем поднялась, шагнула и села на корму. Здесь были совсем другие ощущения. Прежде всего запах. Он шел от самой лодки, вернее, от ее бортов. Их конопатили и мазали черным кузбас-лаком каждую весну. Запах довольно резкий, но не вонючий и противный, а даже какой-то веселый. С весны он почти выветрился и сейчас не отвлекал внимания от стеклянной воды, что изредка поблескивала отражениями солнечных лучей. Берег застыл горячим песчаным безмолвием. На другом, метрах в тридцати,