Его первая книга вышла в 1918 году. Однако русско-советскому читателю Алданов стал известен сравнительно недавно, в годы гласности, а до этого долгие десятилетия был под запретом: эмигрант и матерый враг советской власти. Эмиграцию Алданов определил точно и кратко: «Эмиграция – не бегство и, конечно, не преступление. Эмиграция – несчастье».
Но именно в эмиграции Алданов (Марк Александрович Ландау) стал популярным европейским писателем. Его кумиром был Лев Толстой, но в отличие от великого Льва Алданов строил исторические романы почти как сложные детективные сюжеты, и его книги читались взахлеб. Критики называли Алданова скептиком за то, что он предрекал победу варварства, дикости и хамства во всем мире. Но при этом призывал бороться с «черной природой» человека, укрепляя разум и волю, прислушиваясь к сердцу.
В своем последнем интервью, данном 7 ноября 1956 года радиостанции «Голос Америки», Алданов пожелал России освобождения от «бытовой, духовной, политической несвободы», то есть обрести «свободу от страха». С той поры прошло 70 лет, а страх перед властью, перед демократией, переменами довлеет над бывшей советской страной. Нет советской империи, уже другая страна, а страх прежний.
Сам Марк Алданов был абсолютно свободным человеком, благородным и честным, многим приходил на помощь и помогал материально. «Последний джентльмен русской эмиграции» – так определил Марка Алданова Иван Бунин.
А закончу это литературное попурри «Заметками Ворчуна» – чистой публицистикой. Точнее, отдельными выдержками из них. Итак, «Московская правда», 4 февраля – «Мы рабы или не рабы?».
Начнем от печки. 150 лет назад – 19 февраля (3 марта) 1861 года Александр II подписал манифест об отмене крепостного права. «Великий день манифеста, – записал в дневнике князь Владимир Одоевский. – На радости велел принести шампанского и с гостями пил за здоровье государя…»
Неописуемая радость. Однако все было не так лучезарно. Свободу получили 22,5 млн крестьян, но собственниками земли так и не стали. Спустя 15 лет Всеволод Гаршин подвел первые итоги:
Но раны трехсотлетние остались,
Натертые железом кандалов,
Изогнута спина безмерным гнетом,
Иссечена безжалостным кнутом,
Разбито сердце, голова в тумане
Невежества: работа из-под палки
Оставила тяжелые следы…
Выздороветь не успели, а тут революция 1917 года. Новые кандалы несвободы, не крепостнические, а социалистические. Изменились только официальные песни: «Легко на сердце от песни веселой…» Еще бы: паспорта, прописка, трудовые книжки, милицейский надзор и прочее. А главное: страх репрессий никуда не делся.
– Почему мы такие покорные, робкие, послушные? – спросил я у своего школьного товарища, ставшего великим кинорежиссером Андрея Тарковского.
– Как почему?! – воскликнул Андрей. – Мы до сих пор от крепостного права, от рабства никак не отойдем.
Крепостничество, отсутствие свобод, жесткая вертикаль власти, по сути, самодержавие.
Я