После этого я ходила и шептала кровоточащим деревьям, что их ранки вылечатся, потому что смола – их целитель и защитник. Деревья были моими друзьями.
А муравьи были нашими общими знакомыми. Эти маленькие бесстрашные существа всегда находили дорогу домой: вверх по дереву, вниз по дереву, по траве, через двор, кухню, вверх по шкафу, вниз по банке с медом, через гостиную. И, конечно, они не забывали прихватить по пути гостинцы – кусочек еды или полезную в хозяйстве мелочь. Удивительно, что иногда они переносили добычу на своих мертвых родственниках.
Я не знаю, называл ли кто-то деревья за нашим домом лесом. Сколько вообще нужно деревьев, чтобы назвать их лесом? Но для нас с Карлом это был лес. Огромный-преогромный лес. Нет, даже больше. Это был безграничный мир запахов, звуков и жизни, где-то вдали сменяющийся песнями жаворонка, зарослями вереска и песколюбки, а за ними – песок, перетекающий в воду, которая оборачивалась безграничным морем.
Я не сразу поняла, что дальше есть вереск и море. Сначала для меня существовали только деревья. Истекающие кровью деревья и умный муравьишка, который умел обходить липкое золото, в котором мог увязнуть.
Потом я познакомилась и с другими деревьями – елями, склоняющими свои пушистые ветви-веера к земле, словно они хотели услышать, что же она им шепчет. Ели всегда были такими грустными, и, хотя многие из них уже выросли большими-пребольшими, было ощущение, что они тоскливо тянулись к тому месту, откуда выросли. Совсем другими были сосны – густыми и сильными, с торчащими во все стороны иголками и выпирающими шишками, и мне часто казалось, что земля им совсем безразлична. Я уверена, что они тянулись к небу и с радостью взлетели бы, если бы знали, как вырваться с корнями из земли. Но все же я надеялась, что они захотели бы вернуться обратно. Они, несмотря ни на что, были частью Ховедет, так же, как и я.
Я больше любила ели, хоть и мечтала летать, так же как сосны.
Еще в лесу были гремучие вязы. Они прятали между елями и соснами свои стройные сероватые стволы, на которых сидели гирлянды зеленых листьев – маленьких пильчатых сердечек, поющих звонкие песни при легком дуновении ветра. Мне так нравился этот громкий звон, что я просто садилась под один из вязов и ждала, пока подует ветер. Я хорошо помню, как испугалась, когда листья при первом вздохе осени ни с того ни с сего упали и разлеглись вокруг меня на земле. И вот я сидела в озере из потерянных сердец. Потом я пыталась повесить их обратно на ветки – только на самые низкие, потому что и я была не особо высокая, – но благодаря моим усилиям на земле оказалось еще больше листьев. Я ничего не поняла, пока не позвала папу, и он мне не объяснил.
С тех пор лес стал для меня самым