Дама в деке
В одной весёлой компании всегда любили музыку и не упускали случая что-нибудь поиграть на пианино.
– Вот Леночка – прекрасная пианистка. Она нам сыграет, – делал мне рекламу Марик. – Миша, послушай-ка.
– Я сам играю. Могу предложить ноты.
– Нет, нот не нужно, я знаю наизусть, – сказала я, села за фортепиано и начала играть.
В комнату вошла Оля. Она училась в музыкальной школе и прислушалась к игре.
– Ты сделала мне сегодня подарок на день рождения. Такая музыка, как будто падают снежинки и танцует куколка, – сказал Марик, когда я кончила играть.
– Это вальс Шопена, – объявила я.
– Замечательно.
– А у меня есть с собой блок-флейта, – сказал Миша, – сейчас я тоже сыграю.
Он вытащил из портфеля флейту и сыграл известную мелодию Бетховена. Но звуки тянулись очень тоскливо и жалобно. И всех настраивало на задумчивость.
– Я знаю эту мелодию. Это песня «Сурок».
– Да, да, она.
– Но что мы загрустили? Давайте же выпьем за именинника.
Весёлый вечер подходил к концу, когда мы, отметив день рождения, возвращались по домам.
Новые друзья познакомились со мной и узнали о моём умении играть на фортепиано.
С тех пор частые встречи с ними проходили за игрой на пианино и с пением известных песен.
– Леночка, тебя стало не узнать: то ты о чём-то грустила всегда, а теперь и глядишь весело. Будь всегда такой, – сказал как-то мне Марик.
– Буду стараться, – ответила я и улыбнулась.
Но слова «будь всегда такой» эхом отозвались в моём сердце, и я подумала: что-то здесь не так.
Я пришла домой в сильной задумчивости. И, отыскав свои старые исписанные ноты, села за пианино. Что же тянуло меня заново просмотреть их? Медленно проигрывая каждую ноту, я прислушивалась к звукам, осторожно поднимала пальцы, будто ходила на цыпочках по клавишам, ожидая для себя какого-то прозрения. Может, я заново прочувствую музыку? И она не станет такой машинальной и холодной, как была последнее время. Будто тонкий механизм мастерства после моих выступлений сломался, и я по интуиции хотела его восстановить. Я прикасалась к клавишам, как к хрустальным подвескам: то они напоминали мне сахарный дворец, который опасно задеть, ибо нарушится его целостность, то хождение по канату – одно неловкое движение и нарушится вся музыка.
Только мне казалось, что мелодия куда-то убегает. Я стала играть её, останавливаясь на каждой фразе. Каждый звук в пьесе для меня был наполнен смыслом и значением.
Случайно я посмотрела на деку. И в полировке увидела отражение силуэта. Почему-то я вздрогнула. Мне показалось, что это отражение – не я. Будто какая-то важная дама размышляла и кокетничала передо мной в этом отражении, полная, как и я, романтической увлечённости. «Что же это такое?» – не поняла я. Та незнакомка то резвилась, как безумная девушка, раскачиваясь перед пюпитром, то задумывалась