В отцовском кабинете повисла пауза. Потерявшийся в мыслях Герман ощущал, что сказанное содержало в себе намного больше подвоха, чем казалось на первый взгляд. Но привычка брата угождать родителям никак не сходилась с его собственными мрачными мыслями.
– Что за чудесные вести! – Валериан смело сделал шаг вперед, одаривая отца своей обезоруживающей улыбкой. – Мы, право, благодарны вам за возможность стать частью семейного ремесла! Не расскажете ли вы нам побольше, папа?
– Ну, разумеется. – Николас отказывался замечать откровенную лесть отпрыска, причисляя его возгласы к истинному восхищению собственной персоной. – Благо, сыновей у меня двое, и каждому найдется дело по рангу, которое сделает из них не мальчиков, но мужей.
За высокой дубовой дверью в личное убежище главы семьи послышался ропот. Старик нахмурился, догадываясь о возможных причинах лишнего шума, и спешно поднялся, стараясь поскорее завершить разговор. Самое важное еще не было озвучено.
– Наш маленький Вэл… – упомянул он младшего практически ласково. – В большом и неизменно светлом будущем «Фармации Б.» возьмет на себя главенствование. А потому ему предстоит поучиться ведению дел прибыльных, выучить «Фармакопею», погрузиться в труды великих наставников Джека Бодрийяра, Бутов… и, впрочем, многое другое.
Валериан склонил голову перед папой, как при чинном приветствии. Но Герман стоял достаточно близко и даже из-под свесившейся копны светлых кудрей мог распознать довольную ухмылку. На сей раз разыгрывать театральные вздохи радости брату не приходилось, а потому его восторг от очевидного превосходства над старшим украсил юное лицо сам собой. Нелюбимый отпрыск Николаса прекрасно знал о том, что Валериан находился в вечном фаворе отца, и благосклонности не ждал. Напротив, когда речь заходила о потенциальных делах «Фармации Б.», шестнадцатилетний Герман Бодрийяр предпочитал держаться подальше. Он чувствовал, что работа с родителем ничего хорошего ему не принесет.
Тем временем шуршание за дверью кабинета усиливалось и превращалось в отчетливые звуки быстрых шагов. Не медля, старик повернулся к тому, кто унаследовал так ненавистные им материнские черты, и быстро проговорил:
– Герман, в свою очередь, займется работой, которая позволит нам сохранить высокую востребованность и, несомненно, поддержит как мое главенствование, так и Валериана, – Бодрийяр-старший выдавил еще одну ядовитую улыбку в адрес своего сына, скрывая ее за учтивым кивком. – Его деятельность, практически незримая для чужих глаз, но, бесспорно, важная для общего успеха… будет заключаться в очистке нашего доброго имени от всякого смрада, который неизбежно преследует тех, кто движется вперед.
Болезненно бледное лицо наследника озарилось тревогой. Он не знал, о чем именно говорит отец, но ощущал, что истина превзошла все самые худшие его предположения.
Однако не успел сын ответить, как дверь, скрывающая тяжелую беседу от лишних слушателей, наконец, отворилась.