– Как невежливо! – сплюнул Николас, скрещивая руки на груди уверенным жестом. – Джентльмены обязаны сохранять лицо в любом положении, Трэвис! Разве этому тебя не учили?.. Впрочем, никогда не поздно. Владан!
Здоровяк отодвинул Германа тяжелой рукой так мягко, как мог. А затем снова обрушил свою тяжелую, словно кувалда, лапищу на лицо жертвы.
В этот раз из измученного тела вырвался крик.
– Я слышу, что ты пытаешься! – расхохотался хозяин, в пылу нетерпения потирая свои ладони. – Давай же, вместе со мной! «Здравствуйте»! Это так элементарно!
– Здра… – практически выскулил Трэвис. – …вствуйте.
– Здравствуйте, – еле слышно, эхом отозвался парень, теперь скрывающийся за широкой спиной близнеца Вуйчича.
– Невероятно! – удовлетворенно кивнул, наконец, Николас и перетянул нить разговора на себя. – Послушай, дружище. Мой сын – белоручка, моя высшая боль, но лишь пока. Все же кровь – не вода, верно? Иногда наследию требуется помощь, а потому я хочу, чтобы ты знал. Чтобы все знали! Что теперь здесь рабочее место Германа Бодрийяра, Трэвис. Он спустился сюда впервые и пока не проявил себя, но поверь мне – здесь будет его дом, мой друг. И кровь великого Джека Бодрийяра – не даст ему думать иначе.
Герман шумно сглотнул. Осознание того, что миссия, от которой его так пыталась уберечь мать, навалилась на него в своем самом обезображенном виде – впивалось в нутро грубыми, крупными осколками. Неужели такой была предписана его несчастная судьба? Стать убийцей, мучеником, тем, кто разрушает человеческие жизни во благо расцвета семейного дела, которое имело чрезвычайно гнилое истинное лицо?
О том, что конкретно делали Вуйчичи с конкурентными лавками, на которые он указывал, изучая близлежащие районы города, он знал не до конца. Местные прозвали отца ревизором, и, как и полагалось любому разумному человеку его времени, сын верил в молву, предполагая, что Николас лишь наносит визиты в лавки с проверками. Использует опыт и экспертизу во имя сохранения качества предоставляемой услуги. А после – Владан и Валентин лишь играют мускулами перед местными дельцами, но не более того. О том, что подземелье «Фармации Б.» являло собой настоящий «могильник», нельзя было и представить. Знала ли о том, что творится здесь, Ангелина? Демонстрировал ли свои «достижения» Бодрийяр-старший Валериану? Или же происходящее скрывалось все эти полвека успеха под пеленой ужасной тайны, бремя которой теперь придется нести Герману самому?
– Поднять! – празднично скомандовал старик, прерывая размышления сына.
Валентин, все это время удерживающий Трэвиса, одним махом поднял того со стула.
– Герман, душка, – с жуткой улыбкой обратился к физически и морально израненному юноше родитель. – Сделай доброе дело.
В подземелье вновь повисла тишина, прерываемая лишь далекой капелью сточных вод, которые проходили по мостовым и тротуаром там, наверху, за пределами адского места.
– Герман, –