– Это не важно, – отмахнулась женщина, – главное другое. Я с этим пирогом пришла, а он не хоть бы какой, а с консервированным персиком; постучалась, думала, Катрин уважит меня тем, что сама откроет дверь, но вот только открыла мне их ключница. Забрала пирог, сказала, что они не принимают визиты, но пирог хозяйке передадут; и закрыла перед моим носом дверь.
– Надеюсь, бедная Катрин не тронулась умом от этой потери, – вздохнула другая женщина.
– Не знаю, но уходя, я услышала странный вой, похожий на волчий, думаю, это Катрин билась в рыданиях, – закончила свой рассказ женщина.
– Но, возможно, примут меня, – Менди пожала плечами, но потом пожалела о своих словах, так как все вопросительно на неё посмотрели: чем это она должно быть лучше них, – имею в виду, что я зайду на днях, и может Катрин к этому моменту станет лучше.
– Кто знает?! – женщины пожали плечами и переглянулись. – Может быть.
После этого тема была закрыта. Дамы пригубили вина, и разговор продолжился совершенно в другом ключе. Но поддерживать его Менди не хотела, она стояла чуть в стороне и слышала лишь обрывки фраз, а потом девушки ушли танцевать. Кто-то со своими мужьями, кто-то с джентльменами, выпросившими их. И только одна Менди осталась одна. Мистера Фултон всё ещё не было, и она решила проведать своих родителей.
Престарелая чета продолжала сидеть на скамье. Миссис Блумфилд обвила своей рукой руку мужа и выглядела по-настоящему счастливой. Подобная близость с мужем заставляла её выглядеть на много лет моложе, и судя по тому, как мужчина аккуратно наклонился к ней, говорили они о чем-то важном для них.
Но это что-то заставляло лицо миссис Блумфилд светиться изнутри. Она в этот момент казалась нежной, робкой и хрупкой, словно вновь стала юной девушкой. А он – уверенным в себе, пышущим здоровьем, молодым мужчиной.
Менди не стала нарушать их идиллию. Заметив, как им хорошо вдвоём, она развернулась и направилась в обратную сторону. Прошла под украшениями, которые свисали с канделябров, и поняла, что на неё смотрят.
В этот момент Менди не смогла сдержать улыбки – сквозь толпу к ней шёл объект её мечтаний.
Мистера Фултон сложно было назвать писаным красавцем, и среди молодых девушек мало кто смотрел в его сторону. У него были редкие светлые волосы, которые в летнюю жару мокли и липли к высокому лбу. Сам он был невысокого роста, худощав, некоторого болезненного сложения. Но глаза были приятного голубого цвета, глубокого как летнее небо, и редко, когда в них можно было бы увидеть след от горьких помыслов. Мистер Фултон производил впечатление легкого в общении и по нраву человека, с множеством, но поверхностных знаний. Но не будучи при этом дураком, он знал о несовершенности своего образования, и редко выказывал его, предпочитая отмалчиваться, если кто-то в разговоре начинал хвататься своими познаниями. Многие эту привычки воспринимали как