Верёвка из песка. Александр Иванов

редко яростью полны.

      Избавлены от аллегорий

      Избавлены от фанатизма.

      На время ли или надолго

      В мои владенья вторгся призрак?

      Он как мертвец, что взял, и ожил,

      Он как душа, что с телом врозь,

      Он охраняет, словно сторож,

      Он приклоненья ждет, как вождь.

      Проходит с легкостью сквозь стены,

      Часы замедлит на стене,

      Повиснет ночью над постелью,

      Или весь день будет свистеть.

      Облюбовал холодный погреб,

      Неравнодушен к чердаку.

      Зачем здесь? Сам давно не помнит!

      Дана ли память чудаку?

      Боясь любых прикосновений,

      Застынет звуками в струне;

      Не понимая вдохновений,

      Заставит бросить инструмент.

      Не каждый в нём уловит признак

      «Откуда он?» и «Кто такой?».

      В мои владенья вторгся призрак,

      И, кажется, что на постой.

      Здесь буйствуют иные силы,

      В своих летая плоскостях.

      Над головой не носят нимба,

      Не пляшут танцы на костях.

      Туман

      Грязь обнажив, недавно снег растаял -

      С усопшего, казалось, сняли саван.

      Повозку медленно тащил мой конь усталый,

      Но бить его хлыстом мне не пристало.

      Оставив свои прошлые уклады,

      Я шёл через леса к родному краю.

      Когда добрался до его окраин,

      Стал замечать всё больше ям и впадин.

      Надежды огонек мерцает слабо.

      Держал я руку на цевье приклада.

      Смотрел я чаще в стороны, чем прямо,

      Да за́ спину бросал я свои взгляды.

      Не видно колеи из-за тумана -

      Кадилом кто-то машет очень рьяно -

      Но запах ла́дана не чувствовал ноздрями,

      Я чувствовал иные фимиамы :

      От тех цветов, что не назвать цветами,

      От тех плодов, что и не поспевали,

      От тех болот, что местность провоняли,

      От тех корней, израненных и слабых…

      Мне показалось в грязь они затянут,

      Вонзятся острыми в меня когтями,

      И встану я безродным изваянием,

      Стволом гнилым без цели и названья.

      Места родные стали чем-то пьяны,

      А тот туман искрился очень странно!

      Я всюду наблюдал печать страданий,