В ноябре 1614 года паны-рада прислали московским боярам грамоту, в которой упрекали их в измене Владиславу и в том, что сперва бояре сами хотели отдать свое дело с Польшею на решение императора, а потом с гордостию отвергли это посредничество, продолжают войну и держат польских пленников в тяжком заключении; несмотря на то, они, паны, снова предлагают завести мирные переговоры на рубеже. Бояре отвечали, что им и принять панский лист было непригоже, не только что по нему какие государские дела делать, потому что писано в нем не по прежнему обычаю, великого государя имени не описано, и во всем писано высоко, не по прежнему обычаю. Несмотря, однако, на то, по миролюбию своему бояре решились принять грамоту от панов и отвечать на нее. Они оправдываются во всем, что взвели на них паны. «Богу известно, потом и окрестным всем государям христианским и мусульманским, что мы во всем том, что вы на нас пишете, невинны. Те все неправды учинились от государя вашего и с вашей стороны, а наши души от того чисты; вам, братье нашей, панам-раде, ныне и вперед и поминать непригоже, что быть государя вашего сыну, Владиславу королевичу, на Московском государстве: то дело уже бывшее». Касательно сношений с императором о посредничестве бояре отвечают, что, когда еще второе ополчение стояло под Москвою, тогда воеводы его послали немецкого переводчика Еремея Еремеева к императору с просьбою, чтоб он уговорил Сигизмунда отстать от неправд, «а о том мы к цесарскому величеству не посылали и не приказывали, чтоб цесарское величество нас с государем вашим взял на свой суд: нечего нам с государем вашим судиться! Всемогущему богу и цесарскому величеству, и всем окрестным государям неправды королевы перед великими российскими государствами ведомы». Бояре пишут, что император прислал переводчика назад с обещанием писать Сигизмунду: что царь Михаил тотчас по вступлении на престол отправил к императору послов, которые уже исполнили свое посольство: после этого боярам показалось странно, что в пределах польских явился императорский гонец Сингель, присланный не к царю, а к боярам. Боярам не следовало бы и входить с Сингелем в какие-либо сношения; но уже государь в уважение прежней крепкой любви царей московских с императорами велел боярам принять Сингеля; сделаны были поэтому нужные распоряжения, но немецкий гонец и посол польский почему-то не явились к боярам, равно как польское правительство до сих пор не присылает опасного листа для посла царского к Сигизмунду. Потом бояре отвечают на упреки в дурном обхождении с пленными. «У вас, – пишут они, – наши не пленники, но послы, митрополит Филарет и князь Голицын, разлучены, по разным местам сидят в темницах; а у нас пленники ваши, Струсь с товарищами, живут в Москве, дворы им даны добрые, пищу и питье получают достаточно, людям их вольно всюду ходить по делам господским, скудости и тесноты нет никакой». Бояре заключают грамоту извещением, что государь позволил им отправить
своих послов на рубеж, на съезд с польскими послами. Любопытно взглянуть на боярские подписи
