– Кто ты, дитя? Почему я ничего не знала о готовящемся путешествии в туман? – спросило она.
Рика поняла, что может говорить.
– Я оказалась здесь случайно. Я ничего не понимаю, – с мольбой в голосе чуть ли не закричала молодая хвостова.
– Не пугайся, дитя, Голубка не оставит тебя.
Из тумана выступили руки, все в старческих пятнах и морщинах. Это не были приятные руки бабушки, это были костлявые пальцы, жадно тянущиеся к Рике. Она не хотела, чтоб пальцы дотянулись до неё, и оттолкнула их.
– Что?! – крикнула старуха. Её лицо менялось, оно исказилось злобной гримасой, Рика не хотела на него смотреть, и глаза старухи вдруг стали белыми.
– Как? Откуда взялась пелена? Кто ты такая, что посмела закрыть мне глаза?! – верещала старуха. А Рика продолжила свою отчаянную борьбу. Она откуда-то знала, что нужно делать. Она не останется в тумане, ей здесь не нравилось.
– Мне не нравится этот туман, и ты мне тоже не нравишься! – произнесла в ужасе Рика.
Старуха вскрикнула, и её голова, увеличиваясь в размерах, стала раскачиваться в такт монотонной песне, или заклинанию, которое издавал рот. Руки старухи пытались добраться до Рики, а пелена на глазах становилась прозрачнее. Рика поняла, что времени у неё совсем немного.
Она отчаянно пыталась придумать хоть что-то, но тщетно. Помощь пришла извне. Сквозь туман позади старухи вновь появилось лицо мёртвой Мирабель, а затем и вся она, на лице было запечатлено выражение суровой решимости. Она прошла сквозь старуху, на мгновение обе тени перемешались в густом тумане. Старуха на секунду прервала свою песнь. Казалось, она пыталась понять, что произошло, тем временем Мирабель уже пролетела сквозь Рику. Девушка застыла от внезапного холода. Казалось, что за долю секунды она замёрзла насмерть. Рика чувствовала, что кровь больше не движется внутри её тела, она была холодной и мёртвой. Сердце перестало биться, превратившись в кусок замёрзших безжизненных мышц. Губы Рики без её ведома стали шептать:
– Й але туре се, мэй ка ди. Й але туре се, мэй ка ди.
Постепенно шёпот становился громче, и вот Рика с уже тёплой кровью и вновь забившимся сердцем распевала, раскачиваясь в такт:
– Й але туре се, мэй ка ди! Й але туре се, мэй ка ди!
Лицо старухи уменьшилось в размерах, но её губы упорно продолжали распевать.
Схватка длилось ничтожно мало либо же целую вечность – Рика не знала. Но вдруг резко всё прекратилось. Хвостова лишь услышала злобное шипение старухи:
– Тебе не скрыться, мерзкая гадина! Ты узнана! Ты узнана!
Рика полетела вниз, и вот она уже сидит перед зеркалом в уютном маленьком кабинетике внутри дома, увитого диким виноградом.
Она пощупала свои уши – как и до обряда, без каких-либо серёжек.