– Тебе нравится?
– Очень, – памятуя о том, что за базар языка отвечают зубы, Игорь постарался изобразить улыбку, но быстро понял – не выйдет. Поэтому ему, словно джентльмену старой эпохи, пришлось сесть, чтобы, крепче сжав девичьи пальчики, наклониться в намерении поцеловать даме ручку. При этом Игорь ничуть не хотел польстить девушке. Разве что самую малость. Куда как больше он желал, чтобы Леночка не заметила, как его лицо от её вопроса скривило. Потому что да, женщины – самое дорогое удовольствие. И если не для кошелька, то для психики.
– Видишь, а ты сначала сомневался, – обрадовалась Леночка. – Я же говорила, что пикник на кладбище самое лучшее место. Такая тишина.
– Мёртвая, – вырвалось у Игоря.
– Бесконечная, – мечтательно вздохнула его новая пассия. – Только здесь понимаешь, что жизнь не более, чем конвейер. Что было тысячи лет назад, то и сейчас.
– Угу.
– Что?
– Я говорю, что да, ты права, – сказал он и, обведя тоскливым взглядом надгробие, возле которого они сидели, спросил. – Может, ещё вина?
– С удовольствием.
Леночка очаровательно улыбнулась. В ясном лунном свете июньской ночи её пухлые и красиво очерченные губы были хорошо видны, отблеск звёзд отражался в больших глазах, как в зеркале.
Да, эта девушка была очень красивой, хотя и очень странной тоже. И вот она причина, отчего вместо мыслей о привлекательной фигурке в голове Игоря пронеслось совсем другое. Ему вдруг вспомнился исторический очерк, где писалось про то, что алкоголь притупляет ужасы войны и что ранее во время боевых действий солдат не зря поили до беспамятства. А там, следуя за ходом своих мыслей, он открыл бутылку красного вина и намеренно разлил напиток по бокалам крайне неравномерно. Себе Игорь налил чуть ли не полбутылки и, чтобы скрыть этот факт, поспешно сделал большой глоток.
– Будешь паштет из печени осьминога? – между тем поинтересовалась Леночка.
– Ого, это откуда такое чудо?
– Бабушка мне и папе в подарок целую коробку этого паштета прислала. Она нас всё время чем-нибудь эдаким подкармливает.
– Так ты с отцом живёшь? – нахмурился Игорь. – Я так понял, что ты сама по себе.
– Можно сказать и так, он тридцать суток через семь работает. Смены у него так идут.
– Это же на какой работе такое бывает?
– Ну, – начала было Леночка, но на этом коротеньком слове ей пришлось прерваться. Ни с того ни с сего раздался щелчок и их ослепил яркий свет прожектора. Игорь даже ругнулся от неожиданности и боли. Несмотря на то, что он поспешно прикрыл лицо руками, глаза всё равно нещадно резало. Однако сердце его заколотилось часто-часто совсем от другого. Он услышал громкий металлический голос полицейского робота.
– Именем закона вы задержаны.
***
– Что? – грозно воскликнул он и так дёрнул руками, что его наручники лязгнули.
«Наручники! – при этом едва не зашёлся нервным смехом Игорь. – Тут вообще кто‑нибудь в курсе, что их уже давным-давно не используют?».
На рубеже двадцать второго века наручники можно было увидеть разве что в музеях. В комплектацию полицейских роботов они больше не входили, их заменило специальное устройство, позволяющее создавать силовой экран. Благодаря этому экрану представитель правопорядка мог оперативно и не привлекая лишнего внимания изолировать от добропорядочных граждан любого преступника, оказавшегося в зоне охвата, а также насильно направить его в полицейскую машину или, вот как сейчас должно было быть, не дать нарушителю закона применить силу при допросе.
Да, пусть Игорю полагалось сидеть неподвижно, но эмоции так клокотали в нём, что сидеть тихо и мирно он не мог. А тут ещё наручники. Они его окончательно взбесили.
– Ну уж нет, выслушайте меня! – потребовал Игорь громко и, будучи на эмоциях, резко встал с железного стула.
К счастью, полицейский робот не сделал ему выговор за своеволие. Поняв, что задержанный не так уж и вышел за допустимые границы, он ответил совершенно бесстрастным металлическим голосом.
– Я слушаю вас.
– Какие исправительные работы, вы о чём вообще? Это шутка такая? Я, знаете ли, в состоянии оплатить штраф в пятьсот кредитов.
– Дело в том, господин Иванченко, что это ваше третье нарушение закона за последние тридцать дней. Мой запрос в архив говорит, что девятого мая две тысячи девяносто пятого года вы были в Москве и нарушили там правила дорожного движения, а именно превысили скорость…
– По причине того, что парад Победы начал