Возле тёмных лакированных дверей меня встретил охранник, лысый и в тщательно выглаженном чёрном костюме. Солнцезащитные очки скрывали глаза, а неприятно толстые губы были с недовольством поджаты, отчего складывалось впечатление, что его мучит желудочная колика.
– Добрый вечер, – негромко поздоровалась я и протянула серебристый прямоугольник с выбитой бархатом надписью. – Я по приглашению.
Он бросил равнодушный взгляд и тотчас выпрямился.
– Паспорт.
Я удивилась. Когда накануне приезжал Ларанский, он не сообщил, что нужен паспорт. Лишь оставил на столе приглашение и пухлый конверт, заглянув в который на мгновение растерялась – такие деньги я могла собрать лишь за два года усердной работы.
– О паспорте меня не предупреждали, – сказала я, чувствуя себя сбитой с толку. – Так что его нет.
– На нет и суда нет. До свидания, – ухмыльнулся охранник, всем видом показывая, что разговор окончен.
Сделалось неприятно.
– Тогда передайте господину Ларанскому, что приходила Рика Романовская. Но её не пустили. Из-за паспорта.
Охранник в ответ пренебрежительно хмыкнул. Конечно, он вряд ли передаст Дану, что я приходила. Впрочем, так даже лучше. Это избавляло меня от навязанной роли и необходимости быть в обществе, где я не хотела находиться.
Я развернулась, чтобы уйти, как вдруг услышала:
– Рика!
Ларанский обошёл охранника и подошёл ко мне. Тёмный костюм, лёгкая обаятельная улыбка. Внезапно я осознала, что не могу отвести глаз от Дана. Красивый, даже очень. Но это не смазливая красота, а строгая мужественная, глядя на которую невольно проникаешься симпатией и доверием. «Пожалуй, не зря говорят, что хорошо подобранный костюм меняет человека», – подумала я.
– Приятно видеть, что вы всё-таки пришли, – вкрадчиво произнёс он, протянув руку.
– Жаль, что не могу ответить тем же. Не похоже, чтобы меня здесь ждали.
Дан бросил быстрый взгляд на охранника. Тот поджал губы, отчего они превратились в тонкую линию.
– Простите Эрика. После смерти Эдмунда он стал очень подозрительным ко всем.
Мы вошли в приятный полумрак коридора, обитого тёмными дубовыми панелями. В тяжёлых рамах висели портреты, с которых на нас взирали мужчины и женщины в нарядах разных эпох. Представители дома Ларанских. Было удивительно и одновременно предсказуемо видеть их.
– Разве портреты предков не должны висеть в более подходящем месте, чем коридор?
Дан улыбнулся.
– Эдмунд считал, что их вид влияет на гостей. И дурные мысли не станут действиями.
– Похоже, это не сильно помогло, – задумчиво проговорила я и тут же осеклась. Вспоминать о трагичной судьбе Эдмунда в таком тоне было непростительной оплошностью.
Дан небрежно повёл плечами.
– Люди порой предают слишком большое