– Какая тема? – снова не понял Одинцов.
– Философский камень – универсальное лекарство и основа эликсира вечной молодости, тебе ли не знать?! Все жертвы… гм… все, кроме Клары и её родителей, проходили длительный курс омоложения. А в ближайшей перспективе они должны были стать практически бессмертными.
Глава VIII
– Это даже не научная фантастика. Просто какое-то… дерьмо собачье! – в сердцах выругалась Ева, обсуждая рассказ Дефоржа.
– Дерьмо или не дерьмо – какая разница? – философски заметил Одинцов. – Всё равно нам его разгребать.
Леклерк на «Принцессе» вёз их по морю в Трат. Одинцову не хотелось пилить ночью за рулём триста километров обратного пути. Аренда яхты продолжала действовать, поэтому он ещё на подъезде к тайской столице позвонил капитану и велел двигаться к устью реки Чау-Пхрая, на которой стоит Бангкок.
В ресторане Ева отказалась от угощения Дефоржа. Одинцов накормил её в заведении по соседству и проехал километров тридцать к югу вдоль реки – от Бангкока до музейного города Самутпракан. Там они с Евой оставили машину на прибрежной парковке возле какого-то рекреационного центра и перебрались на «Принцессу».
В пути Леклерк сидел у штурвала на мостике, а Ева с Одинцовым спустились в свою каюту и говорили по-русски, чтобы капитан даже случайно не услышал лишнего.
– Дерьмо собачье, – повторила Ева. Она устроилась в изголовье кровати, подоткнув под спину несколько подушек, и сквозь тёмную стеклянную полосу, которая тянулась вдоль стены, смотрела в ночь. Яхта шла довольно быстро; снаружи по стеклу наискосок сбегали струйки дождя.
– Думай о хорошем, – посоветовал Одинцов.
– Например?
– Например, о том, как для начала Конрада нашего Карловича на ноги скорее поставить.
Шутка насчёт имени-отчества родилась во время приключений в середине лета. Троица тогда получила паспорта островной Федерации Сент-Киттс и Невис. Номера паспортов Одинцова и Мунина шли подряд. Опытные люди, которые занимались оформлением документов, посчитали, что эти двое будут вызывать меньше подозрений, если сделать их отцом и сыном. Так Одинцов стал Карлом Майкельсоном, а Мунин получил от Федерации паспорт на имя Конрада Майкельсона – и от Одинцова кличку Конрад Карлович Михельсон в память о персонаже советской классики.
– Я почитала о лихорадке денге, – сказала Ева. – Её трудно лечить. Можем ждать три недели или четыре. А Дефорж говорит, что времени мало.
Лихорадку денге Одинцов испытал на собственной шкуре ещё в молодости, в пору военных подвигов. Ему приходилось бывать в Юго-Восточной Азии с диверсионными группами. Не ради красного словца он рассказывал Кларе, что у Мунина мучительно ломит колени. Денге – это искажённое английское dandy: так злые азиатские шутники двести лет назад высмеивали особенную походку больных. А врачи называли вирусную лихорадку суставной