– Неудобно как-то, – попытался возразить я, – сидеть на шее у кого-либо не по-нашему, не по-боярски.
– Кончай паясничать! – Егоровна стукнула по столу сухоньким кулачком, неожиданно сильно, аж стол затрясся. – Останешься здесь! – Затем продолжила уже в более спокойном тоне: – А мне не в тягость. Думаешь живу в глухомани, значица, нищая? А вот и не угадал, милок! Денег у меня вполне хватит нам обоим на житьё-бытьё. Не знаю, почему, но прикипела к тебе душой на старости лет, будто внук ты мне от не рожденного сыночка мово. – При этих словах старушка и вовсе расстроилась, даже слезу пролила.
Попытался успокоить Егоровну, но лишь всё усугубил – женщина еще сильнее разрыдалась. По всей видимости, было у нее в жизни что-то эдакое, не очень приятное, о чем обычно стараются не вспоминать, а вспомнив, горючими слезами обливаются. Пришлось топать на улицу и хорошенько обдумывать предложение моей благодетельницы, даже спасительницы.
М-да! Боярских кровей мы Андрей свет Драгомирович, оказывается. Но что это мне дает на данный момент? А ничего хорошего. Пойду к дядьке на поклон, так, пить дать, ухайдокают и слезинку не уронят – уж больно жирный кусок оставил своему сыночку в наследство батя настоящего Андрея Иноземцева… х-мм Шуйского. Обращаться к родне по материнской линии, тоже не факт, что не вернут в семью «доброго опекуна». Если даже не вернут, по словам Егоровны, вскоре грядет война родов с непонятными последствиями для Иноземцевых и Шуйских. Так что между молотом и наковальней оказаться не очень-то хочется. Не, лучше отсидеться до совершеннолетия в здешних лесах. Пускай промеж собой разбираются мои родственнички. А может, ну нафиг всю эту родовитость? Не жили боярами, так и привыкать не стоит. Своей головой буду жить. Знаний каких-никаких у меня еще с прошлой жизни имеется. Эвон недавно спел в присутствии доброй бабушки:
По приютам я с детства скитался,
Не имея родного угла,
Ах, зачем я на свет появился,
Ах, зачем меня мать родила?..
Так она, как услышала, так расчувствовалась, едва не разрыдалась. Слезу, все-таки, пустила, но так, чтобы я не углядел – всё хочет казаться железной леди. А я углядел, значит, кое-какие способности к песнопению у меня имеются. В прошлой жизни под напором любящей матушки мне пришлось закончить музыкальную школу по классу фортепьяно. Потом еще два года учился играть на гитаре, но это уже по собственному желанию. Нельзя сказать, что уж очень по жизни пригодилось, но в студенческом ансамбле я считался разноплановым инструменталистом. Петь, перед публикой правда не давали по причине полного отсутствия голоса, но музицировал прилично. Да и позже на совместных