Но даже обладая всеми преимуществами над друзьями и врагами, я не мог честно заявить о том, что счастлив. Я знал, что мне доступно любое из зрелищ и развлечений, которые способен дать этот мир; знал, что являюсь объектом почти всеобщей зависти, и все же, глядя в окно, за которым непрерывно шел дождь, я понимал, что ощущаю горечь, а не сладость, вкусив из чаши фортуны. Многое, что представлялось мне верхом блаженства, на деле не произвело ожидаемого впечатления. К примеру, я затопил прессу тщательно написанными, яркими анонсами готовящейся к выходу книги; будучи бедным, я представлял себе, как буду ликовать, когда сделаю это – но теперь это ничего для меня не значило. Я попросту устал от того, что видел свое имя на каждой рекламной полосе. Разумеется, я искренне ждал публикации своей книги, как почти состоявшегося события, но сегодня даже эта мысль утратила привлекательность из-за нового и неприятного ощущения, что содержание книги противоречило моим истинным помыслам настолько, насколько возможно. Вдобавок к тому, что шел дождь, на улице начал сгущаться туман, и чувствуя отвращение к погоде и самому себе, я отвернулся от окна и устроился в кресле у камина, мешая кочергой угли, пока он не разгорелся, и принялся размышлять, как развеять уныние, угрожавшее окутать меня так же плотно, как туман улицы Лондона. В дверь постучали, и после моего несколько раздраженного «Войдите!» появился Риманез.
– Темпест, к чему сидеть впотьмах? – весело воскликнул он. – Почему бы вам не включить свет?
– Довольно и огня, – буркнул я. – Хватает, чтобы думать.
– Значит, вы здесь размышлениям предаетесь? – рассмеялся он. – Не стоит. Это скверная привычка. В наши дни никто не думает – люди терпеть этого не могут, у них слишком нежные головы. Мыслительная деятельность подрывает устои общества, кроме того, это весьма скучное занятие.
– Я уже это понял, – мрачно ответил я. – Лучо, со мной что-то не так.
В его пронзительных глазах зажегся огонек любопытства.
– Что-то не так? Не может быть! Что с вами может быть не так, Темпест? Разве вы не один из богатейших людей на земле?
Я не удостоил вниманием его насмешку.
– Послушайте, друг мой, – серьезно сказал ему я. – Вам известно, что уже две недели я вычитываю верстку моей книги, чтобы отправить ее в печать, так?
Он утвердительно кивнул, улыбаясь.
– Итак, я почти покончил с этим делом и пришел к выводу, что в книге нет меня, что она абсолютно не отражает моих чувств и я понятия не имею, как я вообще ее написал.
– Быть может, вам она кажется глупой? – сочувственно спросил Лучо.
– Нет, – с негодованием возразил