– Что вы здесь делаете?
– Якоб просил передать, что Белобокая отелилась.
– Хорошо, ступайте.
– Зачем вы приносите ему это? – кивнула она на апельсины, игнорируя мои слова, и принялась спускаться. – Так ведь не принято…
– Он это любил.
– Странно, что вы постоянно ходите сюда, словно он может вас слышать.
– Для меня – может.
– Разговариваете с тем, кого давным-давно нет, – продолжила Алекто, останавливаясь рядом. – И даже не с ним, а с…
– Идите, Алекто.
– Дядя Людо то, дядя Людо се… – передразнила она.
– Алекто!
Ее глаза сверкнули.
– Должен же кто-то вступиться за дядю Людо, чтобы вы оставили его в покое.
– Немедленно прекрати!
– Знаете, а я понимаю, почему он умер. Потому что это был единственный шанс избавиться от вас!
Хлопок, и ее голова дернулась. Алекто прижала ладонь к щеке, с изумлением глядя на меня. Я тоже с недоверием посмотрела на свою руку, которая только что это сделала.
– Алекто, я не… – потянулась я к ней.
В ее глазах блеснули слезы. Всхлипнув, она развернулась и бросилась прочь.
Когда я поднялась во двор, там уже никого не было. Вздохнув, я сжала пальцы и двинулась к паласу.
Когда вошел Рогир, я сидела перед зеркалом, причесывая волосы. Их я крашу с шестнадцати лет. Среди массы смоляных волос затесалась одна честная прядь – седая. Ее я не закрашиваю – это моя пожизненная траурная лента по Людо.
– Как вы, миледи? – спросил Рогир, приближаясь. Опустив руки мне на плечи, он принялся массировать их.
Я почувствовала хмель. Многие бы сказали, что мне повезло с мужем: еще довольно молод, весел и хорош собой, несмотря на то что невоздержанность в вине оставила свой отпечаток на его лице и теле. К тому же не задавал лишних вопросов и принял Алекто, которая родилась здоровой доношенной девочкой через пять месяцев после нашей первой ночи. Как ни странно, он даже привязался к ней. Более того, нашел в своем генеалогическом древе далекого рыжеволосого предка. В общем, у нас был брак по полному взаимному согласию: он женился на моем титуле, я вышла замуж за его деньги.
– Прекрасно, милорд. А как ваша охота?
Рогир принялся рассказывать о последних трех сутках, что он отсутствовал, попутно раздеваясь.
– Позвольте помочь, – произнесла я, когда он потянулся к сапогам.
Сидевший на краю кровати Рогир отпустил сапог и сделал дозволяющий жест. Опустившись на колени, я стянула сперва правый, затем левый.
– Мне передали, что пришло послание с королевской печатью. – Он внимательно глядел на меня сверху вниз.
– Да. Королева приглашает нас на празднование Зимнего солнцеворота и дня рождения ее сына, который приходится на Двенадцатую ночь[3]. Через месяц.
– И вы хотели бы поехать?
– Разве мы можем отказаться?
– Ехать ко двору затратно. Придется шить наряды, к тому же понадобятся средства на пребывание там.
Такой