Земба посмотрел на него и вышел на улицу. Он был здоров. Мог дышать. Мог жить. Вдруг скорлупа счастья упала с него, но он по-прежнему ничего не понимал. Он шел как автомат и смотрел. Исчезли рекламы. Идиотские уличные билборды горели или пугали дырами, как после попадания пуль. Не все магазины были разбиты и разграблены, но со всех сорвана реклама. Слоганы, бесполезные цветные плакаты, веселенькие рекламные игрушки лежали обуглившимися кучами на углах улиц. Он не думал. Он фиксировал все как живая камера. Как последний журналист в мире, делающий репортаж для Последнего Суда. Приближение. Толпа. Все в мешках с прорезями для рук и головы. Фиолетовые от холода стопы топчут мерзлую кашу. Женщины с непокрытыми головами и четками в руках. В огонь летят книжки. Скручиваются цветные обложки, горящие страницы летят по ветру как черные бабочки. Панорама.
Хор бессвязных слов, над головами с дикой скоростью несутся свинцовые облака. Резня. Выжженный скелет костела, на уцелевшей стене надпись черной краской из баллончика: ПОКАЙТЕСЬ, на ступеньках мертвый, со вспоротым животом, человек в сутане. На пепелище возносится в небо пробитая подковным гвоздем железная ладонь. Резня.
В разгромленном секс-шопе лежат тела, они уложены ровно в ряд. Худощавая девушка, словно хирург, наклонилась над животом одного из лежащих. Ее руки и скальпель по локоть в крови. На стене надпись: МУЖЧИНЫ – ШОВИНИСТИЧЕСКИЕ СВИНЬИ. Резня.
Девушка выброшена на кучу мусора, застывшие ноги широко расставлены, в стеклянных глазах дико мчащиеся облака. Где-то далеко разрезает воздух одинокое стаккато автомата Калашникова. Резня. Шестеро молодых людей идут шеренгой по всей ширине улицы, на них длинные рубашки, на груди пацифистские металлические значки, на высоко выбритых лбах надпись: Гайя. Один из них вытаскивает прямо в камеру бейсбольную биту.
– У тебя кожаные сапоги, браток. Сколько животных должны были отдать за них свои жизни, фашист?!
Резня. Конец передачи.
Земба очнулся, опуская руку в карман: «Я заплачу тебе» Карта работала всегда. Каждому можно было заплатить.
Но у него уже не было Карты. Он отдал ее.
Боевик положил палку на плечо и облизал губы. Земба вынул руку из кармана и посмотрел на нее.
Карты не было. Только горсть железных пулек.
Торунь, август 1997
Рассказ психотерапевта
Вечером по четвергам я ношу в себе зло всего мира. Во всяком случае, так это ощущаю. Каждый четверг, каждый полный слез вечер четверга мне кажется, что тяжесть всего того, что люди оставляют в моем небольшом стерильном кабинете, еще минута – и снесет стены. Я работаю с понедельника до четверга каких-то шесть часов в сутки. Можно лопнуть от зависти!
Когда я покидаю