«Нелогичный», «парадоксальный» герой, который не укладывается в теорию подчинения человека среде и обстоятельствам, с самого начала становится одним из персонажей, проходящих через все творчество Короленко.
Повинуясь неясным для него самого влечениям, хотя и ненадолго, но покинет привычный мещанский уклад и своих заказчиков сапожник Андрей Иванович («За иконой», 1887), отличавшийся в своих поступках «быстротой, решительностью и некоторой парадоксальностью» и потому на пути своем за иконой беспощадно обличавший купцов и вообще всех неправедно живущих. Он осмеливается даже, правда с целым рядом оговорок («по крайней мере», «как бы то ни было», «все-таки»), выступить перед грозной женой в защиту своего спутника, писателя Галактионыча, указывая на то, что писатель не чета его заказчикам, – он «человек образованный, книги сочиняет».
Таков и Тюлин из рассказа «Река играет» (1891) – вдруг преодолевающий свою лень и апатию, казалось бы навсегда сковавшие его, и внезапно проявляющий мужество, активность, силу духа.
То, что герои Короленко, подобно горьковским, не вмещаются в рамки своей среды, «выламываясь» из нее, часто объясняется «таинственным», «неведомым» зовом, идущим из глубины души, который слышит, например, Вася из рассказа «В дурном обществе»: «…то неведомое, что подымалось из глубины детской души, по-прежнему звучало в ней несмолкающим, таинственным, подмывающим, вызывающим рокотом». Тогда «навстречу этому неведомому и таинственному во мне из глубины моего сердца что-то подымалось, дразня и вызывая». И Вася остро осознавал убожество окружающей его обстановки и «инстинктивно бегал и от няньки с ее перьями, и от знакомого ленивого шепота яблоней в нашем маленьком садике, и от глупого стука ножей, рубивших на кухне котлеты».
Детскому сознанию, по мнению Короленко, особенно близко ощущение таинственности, загадочности мира и жизни, и потому дети уже по самой своей природе поэты, художники, часто интуитивно угадывающие то, к чему еще только идет наука. Таков фантазер Голован из очерка «Ночью» (1888), задумывающийся над проблемами жизни и смерти.
Пытаясь уловить таинственную, но несомненно существующую для него «связь между глубинами природы и глубинами человеческой совести», Короленко обращался к трудам физиологов, биологов, психологов. Что же искал писатель в этих трудах?
В письме 1888 года к начинающему автору К. К. Сарханову Короленко рекомендовал ему, для того чтобы понять, что такое тенденция и что такое идея, «поработать над физиологией, психологией и психологическими критиками», у которых он найдет «положительные доказательства того, что громадная часть наших умственных процессов имеет характер „рефлексов“ и может совершаться с замечательной стройностью помимо сознания» и что «бессознательность даже и намерения не такое уж недоразумение» (X, 102).
В этом высказывании Короленко уже намечается путь, по которому писатель