Казак ящерицей нырнул под колючие ветки. Я тоже с облегчением распластался. Без всякого удовольствия, обламывая ногти о камни, пополз под кусты, стараясь не потерять из виду грубые башмаки из свиной кожи. Стертые подошвы разведчика мелькали, задавая темп. Казалось он даже земли не касается и парит в воздухе параллельно земле.
– Господи, – зашептал я, – Господи, не дай сдохнуть под кустом.
Такая смерть меня совсем не прельщала. Не было в ней ничего геройского, офицерского. Нелепая смерть для графа. Мамочка даже косточки не сумеет найти, так надежно меня укроет острый кустарник.
Опять оказались возле скальной стенки и поползли вдоль нее. Ледяные цветки причудливой формы выступали из расщелин и, набухая капельками воды, сочились радугой цветов. Почему раньше не видел, насколько природа красива даже в мелочах? Или для этого надо находиться на грани сознания?
– Сейчас будет щель, лезь туда и обживайся, я пока следы попутаю. – Микола замер, видя мою реакцию. – Залазь, не опасайся, не брошу.
– Револьвер оставь, один. Я свой обронил где-то. Уходить тебе надо. Со мной не выберешься. Обузой буду.
– Да ты шо, поручик? Мне же потом Прохор башку отгрызет.
– Ага. Испугался ты Прохора… как же, – протянул я.
– Прекрати, поручик. Хотел бы бросить, остался бы в ущелье лежать. Нет времени унывать, лезь.
Он ловко отстегнул мою шашку, помог снять заплечный мешок, видя, что я путаюсь в лямках. Бросил в темноту пещеры. Придерживал, пока залезал в треугольное отверстие. Пол оказался ниже входа на половину моего роста, и хоть я старался руками смягчить встречу с каменной поверхностью, но все равно свалился мешком. Боль была так сильна, что организм защитился, отключая сознание.
Очнулся от того, что рядом в кромешной темноте кто-то возился. Сопел, то ли от натуги, то ли от усердия.
– Кто здесь? – спросил осипшим голосом, пытаясь нащупать шашку, и, не найдя ее на привычном месте, моментально вспотел.
– Я. Надеюсь, что сегодня кроме нас никого не будет.
Пластун шуршал где-то выше.
– Что там у тебя? – спросил я, встревожившись.
– Шукаю. Сейчас, – быстро ответил пластун.
– Шу-каешь? – по слогам повторил я, пытаясь понять смысл слова. И так и не смог корень ни к чему привязать. Голова – для чего она мне дана? Словно и не учился и не знал языки. Для боли, наверное. Языки… и не вспомню ничего. Я поморщился, привыкая к хрупкому сосуду боли, боясь лишний раз пошевелиться, сейчас как лопнет, и накроет меня волна геенны.
– Ищу! Когда ты уже по-человечески начнешь понимать? Место это не случайное, Ваня. Тайное! Давно нашли. Сделали схрон. Подготовили кое-какой запас на вот такой случай, – казак терпеливо объяснял мне, как малому дитя. Может, и на пальцах показывал, только не видел я. Слаб. Как слаб, от мысли тошно.
– Как вы могли… предвидеть наш случай? – хрипло спросил я, тут же морщась от своей наивности. Обычно, всегда думал, прежде чем говорить решался.
Пластун не ответил, хмыкнув.