– Полагаю, завтра у моста развернётся решительное сражение, ибо у государя Константина уже иссякло терпение. И отступать нам некуда. По слухам перебежчиков, простому люду надоели беззакония преторианцев30, да и если завтра клубок не развяжется, то у нас один путь – на городские стены. Максенцию, думаю, лагерь возле Тибра тоже проел плешь. Напор будет сильный, в этом я не сомневаюсь, но всё же нам есть, куда отступать. Легионеры обезопасили караульные посты частоколами, заготовили триболы31 против нумидийцев с катафрактами и нарубили лес кольев. Каждый наш солдат знает опознавательные знаки ям-ловушек, клинки их наточены, сбруя вычищена, знамена выглажены. Даю слово легионера из центурии ланциариев32, – он снова отбил кулаком по кирасе, – лагерь обезопасили всеми способами и защитили, словно девственницу в храме Весты. В случае отступления вражеские катафракты и нумидийская конница завязнет. А вот задача наступления – не моя забота. Для сих раздумий существуют светлые головы трибунов33.
– Тебе разрешены вольности, в отличие от твоих соратников. Ты себя уже проявил, посему думать тебе всё же нужно!
Кустодиан не ответил, помолчал минуту и спросил:
– Вы позволите идти?
Легат кивнул. Центурион отсалютовал и покинул шатёр. Он направился к своей палатке, но воинский долг увёл его в другую сторону. Едва он прошёл принципий пропретора, как его окликнули:
– Эй, Кустодиан, посиди с нами!
Голос принадлежал побратиму Филиппу. Он руководил центурией на другом конце легиона.
– Проверю караульные посты и сразу приду, – крикнул в ответ Кустодиан.
Он решил, что можно обойтись без очередной дотошной проверки. В шатёр легата он как раз направился после вечернего обхода. Центурион взглянул на все направления, которые не закрывали палатки воинов, и убедился в полной готовности сторожевых постов и сигнальных костров. Разведчики из города больше не досаждали вылазками в лагерь, после того как троих вздернули на центральных воротах Аримина.
Кустодиан вернулся к Филиппу. Тот сидел со своим опционом34 Василиском и рассуждал о важности возведения оборонительного вала наподобие насыпи в Дакии. Два молодых военачальника-грека горячо спорили, разбавляя беседу поской35. Кустодиан сел рядом и вклинился в разговор.
– Ты слишком совестливый, Кустодиан, – с улыбкой сказал Филипп после того, как спор утих. – Как же мне это в тебе не нравится. Каждый раз – одно и то же.
– Вот поэтому мне уже пора на покой, а я ещё только центурион.
– Вот уж истину говоришь, Кустодиан! – сказал Василиск. – Арминий кто? Легат? А Теренций?
– Трибун из латиклавиев36, –