– Филипп потерял всякий страх, когда его повысили до легата. А я ведь слуга триклиния, – Савл перекрестился, – человек зависимый.
– Ты из назореев? – с презрением спросил Кустодиан.
Старик кивнул.
– Как это работает? – недоумевал Кустодиан. – Как ты можешь быть христианином, если твоё служение противоречит принципам Плотника? Разве он говорил о предательстве?
– Но я никого не предавал, господин! Напротив, я верен до глубины души.
– Филиппа ты, может, и не предавал, а вот Отечество – с первого дня знакомства с Македонцем. Откуда ты родом?
– Из Иллирии. После службы в легионе был матросом на киликийском судне. Там же и заинтересовался учением Пророка из Иудеи.
– Где служил?
– Под Парфией.
– Значит, жизнь ты повидал.
– В былые годы я бы тебя переломил одними пальцами, Кустодиан. Сейчас же мне соплей можно хребет переломить. Мне восьмой десяток.
– Значит, ты преданный слуга Рима. Почему легионер подался в услужение к центуриону?
– Я не римлянин, посему не пропитался римским честолюбием.
– Наоборот – ты иллириец. Вы народец своеобразный и свободолюбивый. Даже римлянину стать рабом проще, нежели иллирийцу. Тем более, после правления Диоклетиана вы почувствовали силу.
– Да, он был из иллирийцев, – подтвердил старик.
– И почему же желание подчиняться пересилило желание управлять?
– Таков путь грешника.
– Началось. Только не рассказывай мне про космос и пневму.
– Это другое, Кустодиан.
– Опустим подробности. Так куда ты нёс письма?
– В лагерь Аттала.
– Когда?
– Во вторую стражу. Меня встретят у межи за крепостью.
Кустодиан посмотрел на играющие языки пламени на стене и прикинул, что сигнал второй стражи ещё не оглашали.
– Допустим, я тебе поверил, назорей. Но зачем Филиппу письма, если он кормит червей возле Массилии?
– Не кормит, господин. Он специально завёл легион на бойню, а сам перешёл на сторону галлов.
– Значит, Филипп в стане Аттала?
Савл кивнул.
– Кто ещё знает об этом?
– Никто.
– Ты планировал лишь отдать письма или остаться в стане алеманнов вместе с ними?
– Нет. Господин Филипп оповестил, что ему нужны письма, а после он дарует мне свободу.
– Так ты и не был рабом.
– Да, я гражданин Рима.
– В чем же проблема?
– Я – раб своих убеждений и принципов. Нельзя предавать господина, даже если он сам кого-то предал.
– Философия Плотника и твои принципы мне непонятны.
– Значит, не пришло время.
– Возможно, назорей. Что же ты решил делать?
– Пока я не встретил тебя, решение было