Данный контекст позволяет интерпретировать поведение Гагина следующим образом.
1. Гагин не напился и поэтому, расплачиваясь со старушкой, взял еще одну кружку, заодно предложил тост за здоровье дамы сердца Н. Н. Он выражает искроенное дружеское участие.
2. Гагин понял, что Ася испытывает симпатию к новому знакомому. По непонятным пока причинам он хочет остановить сближение молодых людей. Пользуясь случаем, он специально произносит тост о даме сердца, чтобы разочаровать Асю в Н. Н.
Верной является вторая точка зрения, вот аргументы подтверждающее это.
Во-первых: пива они пили достаточно долго, следовательно, у Гагина не было потребности утолять жажду.
Во-вторых: они уже выпили пиво, пока девушка лазила по развалинам. т. е. Гагин мог сказать свой тост значительно раньше, а не в тот момент, когда к ним пришла Ася, и когда они «обошли
развалину кругом».
В-третьих: Как мы помним Гагин снисходительно и безучастно отнесся к сердечной тайне Н. Н., поэтому его «участие», да еще в присутствии Аси говорит о лицемерии.
В-четвертых: писатель использует словосочетание «лукавая ужимка». Смысл данного словосочетания можно трактовать как – хитрая коварная гримаса, ужимка, исполненная веселого задора или бесовская, дьявольская ужимка. Откинув третье значение можно сказать, что тост Гагина был произнесен с веселым задором или коварной хитростью. «Лукавая ужимка» в первом значении образует несочетаемость значений слов. То, что исполнено веселого задора, игривости не может быть заключено в неестественном телодвижении или гримасе. Таким образом, остается основное значение – тост Гагина сопровождается с хитрой, коварной гримасой.
«На возвратном пути она пуще хохотала и шалила. Она сломала длинную ветку, положила ее к себе – на плечо, как ружье, повязала себе голову шарфом. Помнится, нам встретилась многочисленная семья белокурых и чопорных англичан: все они, словно по команде, с холодным изумлением проводили Асю своими стеклянными глазами, а она, как бы им назло, громко запела. Воротясь домой, она тотчас ушла к себе в комнату и появилась только к самому обеду, одетая в лучшее свое платье, тщательно причесанная, перетянутая и в перчатках. За столом она держалась очень чинно, почти чопорно, едва отведывала кушанья и пила волу из рюмки. Ей явно хотелось разыграть передо мною новую роль – роль приличной и благовоспитанной барышни. Гагин не мешал ей: заметно было, что он привык потакать ей во всем. Он только по временам добродушно взглядывал на меня и слегка пожимал плечом, как бы желая сказать: «Она ребенок; будьте снисходительны». Как только кончился обед, Ася встала, сделала нам книксен и, надевая шляпу, спросила Гагина: можно ли ей пойти к фрау Луизе?
– Давно ли ты стала спрашиваться? – отвечал он с своей неизменной, на этот раз несколько смущенной улыбкой, –