– Ты тока калачиком свернись, когда ногами бить будут и яйца руками прикрой. Я-то не сразу догадался, поэтому и сс*л кровью. Почки ещё беречь надо. Но это как получится. Ещё повезёт, если плётки у них не будет. Очень больно. Хрен заснёшь потом. Всё тело жжётся. Хадовец, тот, который до тебя был, меня своей мочой обтирал. Он ещё соображал чего-то. Мне и полегчало. А без его ссак я бы точно от боли свихнулся.
Пашка почти с ненавистью взглянул на сокамерника. Картина предстоящего, нарисованная соседом, вызывала страх, отвращение и бессилие. Он хотел окриком оборвать выматывающую душу болтовню сидящего уже с равнодушным видом парня, но в этот момент на дно зиндана упал моток капронового шнура, и приглушённый голос невидимого снизу охранника достиг ушей пленных:
– Эй, шурави! Хватай, мы твой тащить будем!
Толик с готовностью поднял конец троса и протянул Коробову:
– Два раза обмотайся. Надёжней будет. Если хочешь, завяжи вокруг шеи. Тыщу раз помереть успеешь, пока они тащить будут. Говорят, не так больно умирать…
Пашка непроизвольно убрал руки за спину и снова увидел на лице соседа злорадную улыбку. Впрочем, тот смог лишь приоткрыть рот для новой реплики, как сверху раздалось:
– Эй, Махмуд! Твой хватай. Тебя тащить нада…
К удивлению Коробова, Толик послушно кивнул и вполне осмысленно взглянул на него:
– Слышь, Паха! Помоги обернуться. У меня чего-то руки сильно затряслися. – Улыбнувшись своей разумно-тихой улыбкой, попросил. – Ты, эта, Паха, пока меня там пинать будут, прибери в доме. И место мне подготовь. Песочек пригладь, чтобы камушков не было. На них лежать неудобно будет. Когда вернусь, мне не до порядка будет. И водички оставь. Утром мне она очень нужна будет, а они, сам знаешь, могут и не дать.
От слов внезапно обретшего разум Толика Пашка почувствовал, как защипало в глазах и в горле образовался ком. Даже не пытаясь вспомнить подходящие слова утешения, он смог лишь сипло выдавить из себя:
– Хорошо, Толян. Всё сделаю как ты сказал…
Товарищ подёргал узел, проверяя его надёжность, и, слегка кивнув сокамернику, крикнул, задрав голову кверху:
– Готово. Поехали!
Пашка без сил опустился на песок. Он, стиснув зубы, наблюдал за исчезающими в темноте истёртыми подошвами соседа и чувствовал, как тело снова наполняется болью. «Зачем вы так-то? – мысленно спрашивал Коробов у неведомых ему охранников, – он же блаженный? Вы ведь наверняка знаете об этом. На хрена он вам сдался?». Мысль о том, что вместо бедолаги Толика сейчас могли поднимать